Дело Фергюсона

— Я был бы рад, но сегодня никак не могу. Только, пожалуйста, не думайте, будто я недостаточно ценю все, что вы для нас сделали. Я бесконечно вам благодарен. И Холли тоже.

— Мне нужно что-то кроме благодарности. На меня давит полиция. Нам с вами, мягко говоря, необходимо обменяться мнениями. Если до полудня вы не приедете, я сочту себя свободным от профессиональных обязательств и буду поступать соответственно.

Кто-то осторожно постучал в дверь, — именно в тот момент, когда следовало повесить трубку. Дверь приоткрылась, и в нее заглянула Элла Баркер.

— Можно, мистер Гуннарсон?

— Входите, входите.

Она нерешительно приблизилась ко мне. Глаза у нее были большие и темные с синеватыми полукружиями под ними. Свежий белый халат, больничные туфли на резиновой подошве, но шапочки она не надела. Темные волосы глянцевито поблескивали, губы были тщательно подкрашены.

— Я хочу поблагодарить вас, мистер Гуннарсон. Я пришла сюда, как только узнала. Только подумать, что в вас из-за меня стреляли!

— Не из-за вас. Выкиньте из головы раз и навсегда. Да и рана легкая.

— Вы просто меня утешаете. — Она наклонилась ко мне, и на глаза ей навернулись слезы от не находящих выражения чувств. — Вы мне так помогли! Хотите, я помассирую вам спину? Я очень хорошая массажистка.

— Нет, спасибо.

— Вы хорошо позавтракали? Хотите, я принесу вам сока?

— Большое спасибо. Но у меня есть все.

Элла закружила по палате, легкими ненавязчивыми движениями наводя там и сям порядок. Не знаю, что, собственно, она сделала, однако помещение приобрело более уютный вид. Она приподняла вазу на комоде, поправила сбившуюся салфетку и поставила вазу точно в ее центр.

— Я принесу вам цветов, — решительно сообщила она. — Без них тут уныло. Какие цветы вы любите?

— Всякие. Но, пожалуйста, не покупайте мне цветов. У вас нет на них денег.

— Найдутся. Завтра утром в семь я выхожу на дежурство. — Она сделала пируэт и улыбнулась мне через спинку кровати. — Больница берет меня назад.

— А почему бы и нет?

— Я так боялась, что меня уволят! Ведь я же попала в тюрьму! Поддерживала знакомство с ужасными людьми!

— В следующий раз будете осмотрительнее.

— Да. И конечно, мне очень повезло, что у меня может быть следующий раз. — Ее лицо еще хранило следы, словно оставленные каленым железом. Стереть их могло только время. — Вас Ларри Гейнс ранил?

— Об этом, Элла, я не могу с вами говорить.

— Но все равно, это он, да? И он скрылся!

— Не думайте о нем, — сказал я. — Он не вернется и никакого вреда вам не причинит.

— Я его не боюсь. Просто не хочу, чтобы он остался безнаказанным.

— Выкиньте из головы и это.

— Я стараюсь. Это как болезнь, вы же сами сказали. Ну, не буду вам больше надоедать. Если я могу хоть что-нибудь для вас сделать, так в любое время... — Вместо конца фразы она поправила на мне одеяло.

Очень скоро, подумал я, кто-то обретет в ней прекрасную жену. Единственное удовлетворение, которое пока принесло мне это дело.

Она обошла кровать и снова нагнулась надо мной. Прежде чем я успел понять ее намерения, она чмокнула меня в уголок рта и побежала к двери.

Такие поцелуи в голову не ударяют, но от слабости я был восприимчив. Выбравшись из кровати, в стенном шкафу за своим костюмом я обнаружил полосатый халат, кое-как влез в него и вышел на разведку в коридор. Дверцы лифта виднелись рядом с постом дежурной сестры, и я побрел в противоположную сторону к пожарной лестнице. На третьем этаже мне встретился седой санитар с отеческим выражением лица. Я объяснил ему, в чем дело, опуская наиболее яркие подробности. Он проводил меня до палаты Салли.

Волосы у нее рассыпались по подушке, лицо было бледное, измученное и удивительно прекрасное.

Я поцеловал ее в улыбающиеся губы, и она поцеловала меня в ответ. Ее руки обвились вокруг моей шеи, теплые, настоящие. Потом она оттолкнула меня, чтобы видеть мое лицо.

— Я получила твою записку. Она очень хорошая. Но ты дикий человек. Билл, ты себя хорошо чувствуешь?

— Прекрасно. Рана поверхностная.

— Тогда почему у тебя рука в лубке? И вообще, кто в тебя стрелял?

— Не знаю. Было темно.

— Кроме того, у тебя на лице помада, а у меня губы не подкрашены. Ты целовал сестер?

— Нет. Они целовали меня. Элла Баркер зашла сказать мне спасибо.

— Еще бы она посмела не зайти! — Ее рука крепко сжала мою. — Билл, обещай мне одну вещь. Одну-единственную, хорошо? Обещай больше не брать уголовных дел, не рыскать неизвестно где, и вообще.

— Обещаю. — Но про себя я сделал несколько оговорок. Вероятно, моя жена что-то почувствовала.

— Ты теперь должен думать о своей семье, а не только обо мне. Она такая красивая, Билл!

— Как ее мать.

— Нет, я сегодня совсем некрасивая. Сегодня утром я какая-то испитая. Но ты обратил внимание на мой живот? Он уже почти плоский. Я даже вижу пальцы на ногах!

В доказательство она пошевелила пальцами под одеялом.

— Родная, ты плоская, как доска.