Дело Габриэля Тироша

– Я прочитал ее еще до того, как она вышла в свет. Мне было… Да, кажется, мне было 16 лет, когда он начал писать «Дело Габриэля Тироша». Закончив очередную главу, он усаживал нас всех на диване и читал нам вслух написанное, следя за нашим впечатлением от услышанного – точь-в-точь так, как Шолом-Алейхем в свое время решил сделать членов своей семьи первыми читателями его гениального «Мальчика Мотла». Это был его первый опыт в прозе, и он очень волновался. Мне было 16, моей сестре – 12, а отец уже побирался к 50, и его – неисправимого романтика и идеалиста – года стали клонить к суровой прозе…

– То есть вы были тогда ровесником героев этой повести. Каким было ваше первое впечатление от «Дела Габриэля Тироша»?

– Да. И уже поэтому я воспринимал написаное отцом совершенно иначе, чем он сам. Для отца важнее всего было представить в этой книге свои политические взгляды, убедить читателя в том, что наше мирное сосуществование с арабами на этой земле невозможно и – одновременно – утвердить его в мысли о том, что мы имеем неотъемлемое право на все земли, некогда принадлежавшие нам в древности… Именно поэтому он старался так тщательно передать атмосферу и ощущения евреев во время арабского восстания 1936 года, сопровождавшегося кровавыми терактами. Напомню: на дворе был 1965 год, до Шестидневной войны оставалось два года, а отец яростно ратовал за «единую и неделимую Эрец-Исраэль». Но мне лично весь этот политический фон, все страницы, посвященные противостоянию евреев и арабов, были неинтересны. Для меня это была, прежде всего, история любви подростка к своей однокласснице, которая, в свою очередь, влюблена в умного, обаятельного, харизматичного учителя, самого воплощения еврейской мужественности. И эта история была чрезвычайно близка и понятна моему сердцу, я с нетерпением ждал, когда же отец напишет ее продолжение…

– Мы оба сейчас находимся в том возрасте, когда годы отрочества уже плотно занавешены густым туманом времени. Но вы читали эту вещь, когда были подростком – насколько точно, на ваш тогдашний взгляд, Ицхак Шалев сумел передать психологию этого возраста, свойственные именно ему движения души?

– Я думаю, что психология семнадцатилетних, их взгляд на мир, всю сложность их личных взаимоотношений в «Деле Габриэля Тироша» переданы предельно точно. С одной поправкой: для того времени. Конечно, в наши дни молодежь живет иными интересами, да и психология у нее совершенно иная. Хотя, конечно, есть моменты, неразрывно связанные с самой человеческой природой и остающиеся неизменными на протяжении тысячелетий. И все же время берет свое… Согласитесь, в наше время трудно, не исключено даже, что вообще невозможно найти учителя, который был бы способен так влиять на своих учеников, как Габриэль Тирош. Изменилось время – и не стало таких учителей…

– Откуда у вашего отца было такое знание юношеской психологии?

– Ну, как я уже сказал, он был учителем – и хорошим учителем. И, соответственно, повседневная жизнь школы, взаимоотношения между старшеклассниками, между школьниками и учителями были частью его жизни.

– Кстати, какой предмет он преподавал?

– ТАНАХ.

– Он был религиозным человеком?

– Нет, что вы! Совершенно светским, и нас, своих детей, он тоже воспитал в таком духе. Но вместе с тем он был блестящим знатоком ТАНАХа, считал, что эта книга имеет непреходящую национальную и историческую ценность и что каждый еврей должен быть знаком с ее текстом. Он проводил уникальные, захватывающие экскурсии по библейским местам, во время которых перед нами или его учениками едва ли не в буквальном смысле этого слова оживали страницы Книги книг…

– То есть он делал то же самое, что и его герой – учитель Габриэль Тирош! Не является ли «Дело Габриэля Тироша» своего рода художественной автобиографией? Или даже более того – документальной повестью?

– Нет ни в коем случае. Весь ее сюжет выдуман от начала до конца…

– Но вы не будете отрицать, что многие черты Габри-эля Тироша совпадают с чертами личности вашего отца Ицхака Шалева. Да и поступки тоже…

– Определенное совпадение, возможно, есть. Но Габриэль Тирош был практиком, человеком, который, в конце концов, взял в руки оружие и пошел сводить счеты с арабами. Отец же по натуре был теоретиком, никогда не пробовавшим воплотить свои убеждения в реальные действия…

– То есть главный герой повести Габриэль Тирош, решивший ответить на арабский террор еврейским террором – это, по сути дела, некий идеал, тот человек, которым хотел бы стать Ицхак Шалев в реальности, но так им и не стал?