Дело гастронома № 1

– На войне пострашней было! Останови, Егорыч! – обратился он к своему водителю, и тот послушно притормозил у обочины.

Беркутов и без Старшинова понимал, что нужно работать как можно осторожней. Однако непонятно, как быть с подношениями наверх.

– А как с почтовыми отправлениями?

Старшинов задумался, поморщился.

– Теперь только нам! И чтоб сам больше никуда не совался! Все нам! Костиков приедет, подскажет, как дальше действовать, он голова! Не хандри, пробьемся! Медку не забудь, как обещал! А то мои внуки, оглоеды, едва банку притащил в дом, вмиг слопали! Хватился, а там шиш! Ну, ладно, все!

Он хлопнул его по плечу, ободряюще кивнул. Беркутов вышел из машины.

«Волга» Старшинова отъехала. Беркутов постоял немного, потоптался – никак не удавалось прийти в себя после этого разговора. Подъехала его «Волга» с Максимычем за рулем, остановилась рядом. Но Беркутов словно этого не заметил. Стоял, не в силах сдвинуться с места. Смотрел на Москву-реку, закованную в каменные плиты набережных. Посреди безмятежно скользил белый речной трамвайчик с бьющимся на ветру флажком. Максимыч не выдержал, выглянул из машины.

– Георгий Константиныч! Вы же к трем обещали вернуться, у вас встреча какая-то важная, – напомнил он.

Беркутов взглянул на Максимыча, попрощался взглядом с вольным речным трамвайчиком, хмуро кивнул и сел в машину. Захлопнул дверцу, и они отъехали.

Скачко стремительно прошел по коридору, вошел в приемную Култакова. Адъютант не ожидал его внезапного появления и что-то спрятал в один из ящиков стола. Потом поспешно поднялся и нервно одернул китель, точно его уличили в чем-то постыдном.

– Вы к генералу?

– Да, он меня вызвал! – удивился Скачко. Странно, что адъютант не знает об этом.

Но адъютант поспешил заметить:

– Да, конечно… Хорошо, проходите!

Скачко открыл дверь и, войдя в кабинет, вытянулся по стойке «смирно». Култаков, как всегда, что-то искал на столе.

– Товарищ генерал-лейтенант! Полковник Скачко прибыл по вашему…

– Ну, хватит! – поморщился Култаков. – Ближе к делу. Выкладывай, у тебя десять минут! Мне на Лубянку надо.

– Мои нашли документы, вы непременно должны их прочитать! Там затрагивается реноме первых лиц города, и, честно говоря, я даже не знаю, что с ними делать, читать самому дальше или отдать вам?..

Тут Култаков опешил и приостановил свои поиски.

– Что там еще такое?!

– Прочтете, сами поймете! Не смею даже комментировать!

Култаков недоуменно хмыкнул, взглянул на часы.

– Неудачно как! Юрий Владимирович приедет представлять нового председателя комитета, я не могу там не быть. Понимаешь?

– Понимаю. Тогда чуть позже пришлю бумаги, пусть лежат у вас на столе. Приедете, прочтете!

Култаков запихнул в портфель кучу бумаг, которые непослушно мялись и не входили.

– А сейчас никак нельзя принести? Я бы в дороге и посмотрел!

– Нет, надо еще склеить, пронумеровать, подготовить листы для чтения, иначе не разберетесь!

Култаков снова посмотрел на часы.

– Ладно, присылай! Я уже опаздываю! Все, бегу!

И генерал спешно двинулся к выходу. Скачко – за ним.

На протяжении всего пути в электричке от Москвы до Подушкина Антон по-разному представлял себе сцену встречи с любимой. Обрадуется или нет?.. Стук колес задавал ритм, Антон давно заметил, как легко сочиняется в поезде. И стихи словно складывались сами собой:

Помахал с высоты ей своей бескозыркой!
Вот и все. Вот и выложен картой козырной
Мой маршрут.
В путь!
Хоть и сердце щемит от кудрей созерцанья,
Хоть и ноет душа в предвкушенье прощанья,
В расставании суть.
Будь!
Пусть и виден укор в той головке склоненной,
И в знакомой фигурке в накидке зеленой,
Все, забудь.
В путь!
А куда занесет меня карта скитанья…[1]