Дело Гэлтона

Окружной прокурор благосклонно все это выслушал. Все было заранее обговорено. Судья назначит Нортона Вудхауса, а Вудхаус знал, что от него требуется.

— Если высокий суд позволит… — произнес кто-то из зала.

«Так, началось», — подумал Гиллис и сказал:

— Да?

Несколько человек — в том числе и подсудимый — повернулись на голос незнакомца. Это был хорошо одетый импозантный седеющий мужчина, с большой головой и зычным голосом.

— Позвольте мне подойти к судейскому столу, ваша честь! — попросил он.

— Это имеет отношение к вопросу об адвокате подсудимого? Если да, то можете, — сурово заявил судья. — Если нет, то прошу вас сесть. Я не могу позволить отвлекать суд по пустякам и не позволю превращать его в балаган.

Эверетт просиял. Уж можно положиться на старого доброго Гиллиса — он не допустит превращения суда в балаган. Окружной прокурор не заметил, каким взглядом смотрел Клейтон на чернокожего священника, сидевшего рядом с незнакомцем, и как преподобный Снелл многозначительно кивнул подсудимому. Северянин — ибо его выговор выдавал в нем приезжего с Севера — зашагал по проходу и остановился в десяти футах перед подиумом.

— Я вас слушаю! — сказал Гиллис.

— Суду нет необходимости назначать адвоката для подсудимого, ваша честь, — сказал незнакомец. — Я являюсь адвокатом мистера Клейтона.

Рис Эверетт нахмурился, услышав эту неожиданную новость, а Шелби Салмон — корреспондент местной телестанции, освещающий процесс, — дважды сглотнул слюну, узнав самозванного адвоката.

— Имеете ли вы адвокатскую лицензию, позволяющую вам практиковать в нашем штате? — спросил судья с видом невинного младенца.

— Да, ваша честь. Я член коллегии адвокатов Нью-Йорка и ряда других штатов и — в порядке обмена и в силу соответствующего постановления Верховного суда этого штата — имею право практиковать здесь.

— Позвольте узнать ваше имя, адвокат?

О Боже, Боже, у «старика Риса» сейчас будет удар.

— Мое имя Джошуа Дэвид Дэвидсон, — ответил он голосом, который прозвучал в тишине зала, как звук боевой трубы.

Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.

Тихая истерика — беззвучная, но ясно осязаемая — овладела присутствующими в зале суда. Репортеры перешептывались, зрители вскочили на ноги, чтобы взглянуть на знаменитого адвоката по уголовным делам, а у окружного прокурора округа Джефферсон на физиономии возникло выражение полного недоумения, словно он не знал — то ли ему плакать, то ли наложить в штаны. Джошуа Дэвид Дэвидсон — какого черта ему здесь надо?

— Прошу сохранять тишину или я попрошу очистить зал! — пригрозил судья, тайком вкушая зрелище ужаса и страдания на лице «старика Риса».

— Ваша честь, — выпалил наконец Эверетт, вскочив на ноги. — Ваша честь, мистер Дэвидсон весьма известный, опытный и дорогой адвокат. Я бы хотел знать, по какой причине он участвует в этом деле. Я бы хотел знать, кого он представляет — какую-то группу агитаторов?

— Я представляю Сэмюэля Рузвельта Клейтона, сэр.

Судья обратился к подсудимому.

— Этот человек ваш адвокат? — спросил Гиллис.

— Да, ваша честь.

Эверетт снова побледнел.

— При тех баснословных гонорарах, которые берет этот нью-йоркский адвокат, — съехидничал он, — я не могу поверить, что подсудимый в состоянии был нанять его! Что, этот мальчишка…

— Если высокий суд позволит, я буду настаивать, чтобы суд попросил окружного прокурора не отзываться о моем клиенте в столь презрительной, уничижительной и нетерпимой манере, — быстро отпарировал Дэвидсон. — Мистеру Клейтону двадцать восемь лет, он три года верой и правдой прослужил в вооруженных силах Соединенных Штатов. Он не мальчишка. Он взрослый мужчина, пользующийся всей полнотой прав, уважением и достоинством, которые наше законодательство — как федеральное, так и местное — гарантирует совершеннолетним гражданам страны.

Гиллис глубокомысленно кивнул. Дэвидсон разобьет «старика Риса» в пух и прах еще задолго до конца этой баталии. От Эверетта только перья полетят. Из него потом даже хорошей котлеты не получится.

— Прошу суд обратить на это внимание обвинителя, — невозмутимо настаивал Дэвидсон.

— Ваш клиент обладает всей полнотой законных прав, мистер Эверетт, — заявил Гиллис. — Прошу вас считать, что это официальное заявление суда.

— Но есть еще один вопрос, который, мне кажется, сейчас должен быть прояснен — прежде чем мы приступим к длительному и трудоемкому процессу отбора присяжных, ваша честь, — продолжал знаменитый адвокат по уголовным делам. — Я был бы весьма благодарен, если бы вы официально попросили окружного прокурора не делать более никаких замечаний относительно того факта, что я не являюсь местным жителем или что мои гонорары составляют значительные суммы. Мне представляется, что оба замечания при возможном пересмотре дела апелляционными инстанциями могут быть восприняты как проявление предубеждения обвинителя.

Дэвидсон открыл все свои карты.

Он собирался придираться к каждому пункту, каждому слову, каждой технической мелочи и явно был готов сражаться до самого конца. Ему нечего было предложить «старику Рису» — ничего, кроме обострения язвы желудка и бессонницы.