Дело государственной важности

Кряжин улыбнулся. Прокурор процесс знает. И намекает насчет чистосердечных показаний для формирования у суда мнения о добровольной помощи следствию. Кряжин улыбался, потому что ровно четыре дня назад намекал об этом прокурору в слегка заретушированном виде. Чтобы тот ответил согласием, понадобился бой, трупы, аресты и с десяток судебных заседаний под председательством по-настоящему беспристрастных судей. Запоздалое решение, без сомнения. Добровольная помощь следствию – это не показания, которые дают после задержания в момент попытки скрыться. Но советник готов был пойти на это. Сейчас, по крайней мере, тот уже выбрал наименьшую из бед.

– Магомедов нужен мне в Москве, – Кряжин снова вздохнул и посмотрел на центральную улицу города, по которой торопились реки мутной воды. – Мне порядком поднадоел ваш проданный город.

Глава пятнадцатая

К концу первой декады октября Кряжин полностью выяснил для себя ситуацию, которая имела в Мининске место до его прибытия.

Город погряз в бесправии, организованная преступность практически полностью парализовала правовую деятельность государственных структур, слилась с ней и явила миру новые, трансгенные формы существования чудовищного по форме и содержанию явления, именуемого организованным преступным сообществом. Любая из трех ветвей власти находилась под полным контролем Хараева, Магомедова и их банды. Правосудие Мининской области, ведомое одряхлевшим физически и деморализованным внутренне Водопьяновым, не боясь ни суда Верховного, ни суда Высшего, отстраняло от должности независимых судей, встававших на пути этой, набирающей ход махины, создавало все условия для беспрепятственного проникновения криминала во властные и коммерческие структуры и питалось от них, как вурдалак питается кровью загнанной в угол жертвы.

Надзирающий за исполнением законов орган – областная прокуратура была поражена вирусом коррупции не менее, чем судебная власть. И всем заправляли преступные этнические группировки, подчиненные сообществу Магомедова—Хараева.

Те, кто пытался сопротивляться такому положению вещей, подлежали немедленному уничтожению. Кто помогал в меру своих сил и возможностей – оставались работать под диктуемые правила поведения.

Кряжин засел с карандашом и бумагой за стол гостиничного номера и вместе с оперативниками подсчитал вероятный ущерб, нанесенный действиями «новой» политической структуры государству. Выходило ни много ни мало, а почти два миллиарда долларов.

Он не поверил и пересчитал еще раз. Нашли ошибку. Кряжин успокоился. Ущерб составлял что-то порядка двух с половиной миллиардов. Это было более похоже на правду. А в какую сумму оцениваются жизни физически устраненных руководителей коммерческих и властных структур? А людей, случайно оказавшихся на пути катящегося криминального кома?

Трудно подсчитать. И Кряжин снова предался воспоминаниям о событиях последних нескольких лет. За четыре года убито четыре губернатора не самых маленьких по размеру и государственному значению областей и краев.

Отправив измученных оперативников спать, он включил лампу и принялся уточнять то, что обычно уточняет следователь прокуратуры, пытаясь уяснить наличие или отсутствие связующего звена между внешне ничем не связанными событиями, – отождествлять личности убитых, их сложившиеся взаимоотношения с субъектами преступлений.

Ночь была длинна. Октябрьские ночи всегда длинны.

К началу пятого часа утра разделенный на четыре части лист на столе был заполнен убористым почерком советника. Его легкие уже не могли принимать табачный дым, желудок категорически отказывался от чая, а на лице царило удовлетворение.

Все четверо не были случайными людьми, поставленными для исполнения обязанностей глав администраций областей «центром». Не потому, что были избраны всенародным голосованием жителей, так избираются все губернаторы. Из выясненных Кряжиным ранее и имеющихся обстоятельств сейчас ему было доподлинно известно, что все четверо ощущали любовь избирателей и их поддержку без дополнительной любви и участия избирательных комиссий. Это были лидеры в своих регионах.

Все четверо пришли и сели в кресло губернаторов не с улицы и приехали не из Москвы. Их знали все время их существования: от отрочества и до зрелости, и никогда они не были замечены в политических скандалах или играх, судейство на которых осуществляли политические формации, занимающие четыре с половиной сотни кресел на Охотном Ряду. Они принадлежали партиям, да, но кто сейчас партиям не принадлежит? Другое дело – не занимались делами в их угоду, жертвуя интересами местных жителей. Скорее наоборот.

Каждый из рано ушедших губернаторов до вступления в должность жил в крае и был предан ремеслу, богатством которого славен этот край. Исключением являлся лишь отставной генерал, но это скорее подтверждение правила, нежели исключение из него – руководимый им субъект Федерации был серьезным стратегическим плацдармом, из которого черпала силу и средства армия страны, не сумевшая сберечь своего генерала.