Дело государственной важности

– Нно-о! – сказал его наездник в форме, и конь, перевернув два стула, шоркнул пахнущим ядовитым потом боком по кожаному плащу кормилицы и зацокал дальше.

– Козел! – крикнула она, и было совершенно ясно, что относилось это не к гнедому, потому что он был не козел, а конь.

В яблоках, тот оказался еще более смышленым. Он нес сержанта МВД, двигая челюстями, как жерновами. И с каждым движением его челюстей у него в пасти исчезал чудовищно дорогой букет из французских фиалок. Такие на Варварке по двадцать долларов с упаковкой. Нет, наверное, большей обиды, чем настоять на встрече с пассией, разориться на цветы и кофе, видеть ее, приближающуюся, и после стать свидетелем того, как обе чашки проливаются на твои брюки, а скачущий к горизонту конь мента сжирает твой еще не подаренный букет.

А гнедой с лейтенантом настигали беглеца, и конец этой погони чувствовался все явственнее с каждым мгновением. Вот парень в кожаной куртке перепрыгнул через ограждение, вот вбежал в магазин…

Лейтенант тоже пошел в магазин, и вскоре в рыбном отделе гастронома началось легкое замешательство. Все видели, что это был преступник. Был конь под стражем порядка и раскиданная по полу нототения. Был минтай, разлетевшийся из разбитой витрины прилавка. Камбала, шайбами скользившая по мраморному полу. Картина выглядела сюрреалистически и напоминала скорее творение Дали, нежели акт задержания нарушителя порядка.

Он бросился в узкую дверь, разделяющую зал и подсобное помещение. Конь пошел следом, едва не сбив притолокой фуражку с наездника.

– Стой! – вскричал тот, чувствуя, как разогнулась на его тулье кокарда. – Стрелять буду.

Грузчики побросали поддоны с хлебом и поспешили укрыться за выступами стен. Заведующая выронила журнал и завизжала несвойственным ее полуторацентнеровому весу голосом.

Любая подсобка ведет на улицу, и беглец, уже ощущая носом приближающуюся свежесть, рвался на запах.

– Стой! – еще раз крикнул ему лейтенант и добавил многосложное определение, не нашедшее себе места в «Толковом словаре русского языка» Ожегова. А закончил, как и обещал: – Стреляю.

Выстрел прозвучал в тот момент, когда беглец уже мчался по двору, минуя столбы и прочие преграды, а конь еще не вынес милиционера из запасного входа магазина.

Каждый воспринял это по-своему. Парень в куртке поддал ходу, бабки во дворе дома на Варварке крикнули и закрестились, а старик, проходящий мимо запасного входа в магазин с авоськой с кефиром, взмахнул костылем, как шашкой, и, вспоминая былое, с оттягом рубанул появившегося в дверях лейтенента.

«Красный», роняя поводья, стек и пистолет, завалился на бок и повис на стременах.

– Товарищ командир! – с ужасом закричал дед, принимая в жилистые руки безжизненное тело всадника. – Как же так вышло?..

Добравшись до Никольской, парень рухнул на лавку. Из пятнадцати последних дней он спал всего шесть. Ел на ходу и справлял нужду исключительно в экологически чистых туалетах. Последний раз он был у своей квартиры три недели назад. Но и тогда не вошел в нее, заметив у подъезда машину, а в своих окнах – чужие лица. Его жизнь превратилась в ад, и он не умер с голода только потому, что время от времени заходил в сберкассу и снимал со счета деньги.

Прикурив сигарету, он стер со лба пот и несколько раз затянулся.

Дальше так жить нельзя. Складывается впечатление, что тысячи ментов в этом городе знают его в лицо и ловят, оставив все дела, только его. Затяжка, еще одна…

Пошарив в карманах, он выгреб содержимое и нашел телефонную карточку. Неподалеку был и таксофон. Еще раз подумав, стоит ли это делать, он уже почти отказался от внезапно возникшей идеи, однако тут же вспомнил пену, падающую с лошадиной морды, и решительно двинулся к полубудке, подвешенной на стену дома.

«Вставьте карту… Осталось три разговора»…

– Здравствуйте, подскажите, пожалуйста, номер телефона Генеральной прокуратуры на Большой Дмитровке.

Дитя порока… А разве есть другая Генеральная прокуратура?

«Осталось два разговора»…

– Здравствуйте, это Генеральная прокуратура? Подскажите, пожалуйста, номер телефона следователя Кряжина.

«Остался один разговор»…

Он глубоко вздохнул, решился и быстро набрал семь цифр.

– Мне следователь Кряжин нужен… А где он? В соседнем… Послушайте… Попробуй повесить трубку!! – взревел на всю улицу парень в куртке и врезал кулаком по пластиковой будке. – У меня остался последний разговор! В кармане – четыре рубля сорок копеек!! Я не чистил зубы двадцать три дня, и мне в лицо плюются ментовские кони!!! Позови Кряжина, мать твою, или я за себя не отвечаю!..

Отдышавшись, он некоторое время ждал и стирал пот. И, когда услышал: «Кряжин, слушаю», – взмолился:

– Иван Дмитриевич… Я с вами разговаривал в «Потсдаме»? С вами же?..

– Же. А ведь, Колмацкий, я настаивал, чтобы вы звонили мне каждые три дня, а не каждые три недели.

Коридорный покривился:

– Ну, был грех, простите. Звоню же.

– Как жизнь?

– Так, нормально… – пробормотал Филя. – Смешались в кучу – люди, кони…

– Какие кони?