Дело государственной важности

– А кто ты такой, чтобы меня поддерживать? – не открывая глаз, сказал мужик. Довольно грубо сказал. Хрипло, с вызовом. – Пасись молча…

Зазаев снова опустил ноги на бетон.

– Ты что-то сказал?

Мужик тоже опустил одну ногу и свистящим свингом врезал Зазаеву в челюсть.

Для человека Хараева это было настолько неожиданно, что он слетел с лавки, больно ударился локтями о заплеванный пол и, самое главное, ударил таз. Боль немедленно сковала низ его туловища, напоминая о недавнем чудовищном поступке Мура. Ненависть обуяла Зазаева. Он – не самый последний человек в могущественном клане Хараева! Еще не случилось ни разу, чтобы кто-то дерзнул посмотреть в его сторону с вызовом! Он в Мининске два года, и – ни разу!..

А сегодня дважды! Люди, никак не связанные меж собой…

– Ты не доедешь до СИЗО… – прохрипел он, стирая с губ теплую кровь.

– Я знаю, – пробормотал незнакомец. – Через пять минут я убью помощника дежурного и уйду.

Зазаев опешил. Поднялся на лавку и забыл о злобе. Она бурлила где-то там, внутри, но уже по привычке, по-горски. Удивление было выше.

– А тебя причленят за то, что знал об этом, но не сказал.

А вот это еще хуже, если учесть, что мужик абсолютно прав.

За дверью послышалось: «Где Шнягин? В какой «хате»?»

Засов скрипнул, грохнул, и в камеру снова ворвался сноп белого огня. Мужчина поднялся с лавки и некоторое время стоял, отвернувшись от проема.

– Выходи, выходи, – со скрытой угрозой проговорил кто-то. Зазаев по силуэтам догадался, что стоят двое.

Незнакомец шагнул в дверь: «Что, обломались за три года? Ваша полоса, темная, берите. Скоро полоса будет светлая, моя». Ответ: «Из полосатого у тебя сейчас только роба. В «Черном дельфине». Мужчина: «Довези сначала».

Для Зазаева этот диалог был в диковину. Считая себя авторитетным человеком, он уже сейчас обдумывал свой разговор с правоохранительными органами. И основная его канва сводилась к тому, что он ничего не знает, преступлений не совершал, и здесь он только потому, что его подставили. Слушая же невозмутимого мужика, он все больше склонялся к той мысли, что ему будет что вспомнить, когда окажется на свободе. «Я знаю одного авторитета, – скажет кто-то и назовет фамилию. – Пред ним все сявки». – «А я сидел с ним в одной «хате», – ответит Зазаев, – и мы курили сигарету на двоих». И скромно замолчит. «Вот это да, – подумают вокруг, – Зазаев с ним сидел»…

Глаза уже привыкли к свету, и теперь послушник Хараева видел, как его сокамерник стоит на пороге камеры, перед ним – сержант с автоматом, чей ремень был небрежно переброшен через плечо, и еще двое в костюмах. «Контора», – вспомнил Зазаев. «Контора» – это ФСБ. За незнакомцем прибыли люди, защищающие безопасность этой дармовой страны. А за ним сейчас придут мятые сержанты и доставят к не менее мятому, в двадцатидолларовых туфлях, оперу. И тот, шмыгая носом от хронического ОРЗ, будет жевать слова и просить Зазаева дать показания, ведя бессмысленное, унизительное для него самого «давление»: «Скажи, а то тебя посадят». Зазаев сплюнул на пол.

Незнакомец услышал звук, обернулся и зло бросил:

– Что ж ты, бес, в доме плюешь? Сюда после тебя люди придут.

– Кому – люди, кому – хер на блюде, – проявил недюжинный интеллект сержант с автоматом и вытянул перед собой руки с зажатыми в них наручниками: – Давай пешни!

Дальше Зазаев помнил плохо. Если реконструировать события из тех фрагментов, что запечатлелись в его памяти, то выглядело все примерно так:

…клацание браслетов, вопль сержанта: «Он застегнул меня, сука!!»…

…хлопок автоматного ремня, щелчок затвора, шуршание по полу подошв туфлей и грубая ругань фээсбэшников…

…разрывающая слух автоматная очередь, крик сержанта и кого-то еще, за дверью…

…еще одна очередь, следом – вторая, разъедающий слизистую глаз пороховой угар…

…крики в коридоре, и вдруг в проеме появляется голова мужика: «А потом мне скажут, что я после себя человека у мусоров оставил?!»…

Больше Зазаев не колебался. Он вскочил с лавки, почувствовал рывок за рукав и полетел в сторону выхода. Это его позвал за собой сокамерник.

Выход. Еще один мент!.. С папкой в руке, с кобурой на ремне, с фуражкой на голове… Он входил в райотдел, ведя за руку какого-то небритого, выпившего мужика.

– На пол, барс!! – взревел мужик. – На пол!!

Выронив папку, лейтенант выставил перед собой руки и сполз по стене. Его арестант выбросил ноги назад и упал на живот, рискуя раскрошить остатки своих зубов, желтых, как янтарь, и редких, как пни на лесоповале.