Дело ясное, что дело тёмное

В дверь комнатки постучали. Через порог переступила кудесница в брючном костюме, с гладкой причёской и тяжёлой брошью на лацкане. Её духи — тонкие, цветочные, забили мне нос и я чихнула.

Пол предложил девушке занять место на диванчике ближе к камину. И понеслось…

Её историю я выслушала с большим интересом. Чародейка с брошью заявила о похищении одной важной семейной реликвии. Причём она настаивала на формулировке «похищена», а не какой-то иной, например, «украдена» или «утеряна». Речь шла о рубине в форме звезды. Артефакт имел родовую важность, обладал необыкновенной силой, но с одной поправкой: если собрать пять подобных камней и выложить их в форме некоего знака, о котором женщина умолчала.

Она в подробностях ответила на все вопросы Пола, периодически пуская слёзы и прерываясь на их истребление белоснежным платочком, а кудесник порадовал её банальным ответом: «Во всём виноват садовник».

— Как же я найду его? — посетительница даже рыдать перестала и забыла промокнуть платочком очередную бриллиантовую капельку в глазу. — Я не знаю…

— Заявите в полицию и настаивайте на расследовании.

— Но я… Я так и сделаю. Спасибо.

Девушка с брошью удалилась, и её место заняла дама лет сорока. Она была крупная, высокая и статная, с красным носом и светлыми глазами. Её историю я слушала без интереса — запал прошёл. Запомнила лишь ответ Щуки, что похищения в этом деле нет, а лишь неразбериха с наследованием драгоценностей и артефактов.

Может и хорошо, что пропустила всё мимо ушей, иначе я точно бы не выдержалась и взорвалась праведным гневом, когда женщина начала возмущаться и сыпать обвинениями в адрес собеседника.

Крупную тётку выпроводили, и на диване появился новый гость, а я уже не слушала его рассказ, а разглядывала розы и думала о признании, сделанном Эмилем, и о древней общине оборотней.

В контексте заявления брата теперь мне не казалось подозрительным право патронажа Драгорных земель нашей семьёй после провальной женитьбы Эмиля на неподобающей его статусу девушке. По факту, после свадьбы Эмиля, власть рода кардинально не уменьшилась. Мы, как владели основными землями короны, так и продолжали обладать ими. С финансами да, стало туго, со связями — тоже, но не с правом вето на государственном совете, которым обладал клан Северных кошек в общем, и род Нагорных — в частности.

Это что же получается: наследие Сумеречных воинов включало в себя помимо магических учений всесильных оборотней, — а без них точно не обошлось, учитывая победы, воспетые в истории, — но и знания опального ордена?

Право победителя — неоспоримое право. Выходит нам отдали его много веков назад, и не забрали обратно ни при каких жизненных и политических эманациях?

Знание — сила! Хм, не поспоришь. Я бы к этому утверждению добавила ещё: могущество и воля. Никто не может лишить нас статуса раз мы хранители великих тайн и учений. Тогда…

— Что вы скажете, Виола?

Я сжалась, подняла взгляд на Пола.

Вопрос прозвучал оглушительно, точно взрыв, и накрыл меня обломками моих же размышлений. Потратив не меньше минуты на обретение реальности, я всё же сориентировалась, широко улыбнулась вопрошающему Полу и промямлила:

— Даже не знаю, что на это сказать…

Диванчик занимала девушка-подросток. Рыжеволосая школьница смотрела на меня искренними, заплаканными глазами и терзала пальцами рукав своей вязаной кофты.

Что?! Подросток? Как? А куда подевался тот худощавый мужчина? Или он покинул комнату уже давно? А кто был следующий? Кто-то был между мужчиной и рыжеволосой юной особой?

Мой глубокомысленный вид, покачивание головой, поджатые губы, вздох служили демонстрацией работы моей мысли, а заодно давали отсрочку, так необходимую для поиска пространных дополнений к ничего незначащей фразе. Я так поступала на уроках в школе, чтобы вспомнить объяснение учителя, служившее фоном к моим грёзам наяву, если меня вызывали к доске. Но вот беда — сейчас ничего не могла припомнить из рассказа девочки.

Пол вздохнул:

— Понятно. Эдита, простите Виолу. Ей совсем недавно сильно досталось — попала в страшную историю, и она слишком погрузилась в ваш рассказ. Видите, не может вымолвить ни слова — эмоции, понимаете…

Мне стало стыдно. Очень. Особенно перед девушкой. Она выглядела трогательно с завязанными двумя хвостиками и кудряшками на кончиках волос, веснушками на белой коже. Пухлые губки она кусала и совсем не замечала, что по одной из щёк у неё текла солёная крупная капля.

— Надеюсь, вы уже справились с потрясением, Виола, — кудесник голосом выделил слово «потрясением», а я кивнула, — но я всё же кратко повторю всё, что сказала Эдита.

Жду с нетерпением. Стыдно-то как!