Дело юриста-самоубийцы

Контора «Доулинг и К°» занимала нижний этаж здания на том конце улицы, что выходит к набережной, и спустя две минуты, во время которых мы обогревались возле камина в кабинете Доулинга, поверенный вернулся в сопровождении клерка.

— Не будете ли вы любезны повторить этим двум джентльменам все то, что рассказали мне позавчера о встрече с мистером Абергавенни в Линкольнс-Инн-Филдс?

— Но, мистер Доулинг…

— Бевингтон, — мягко прервал его Доулинг, — мы не один год знакомы, ведь правда? Я прекрасно понимаю, что вам претит заниматься сплетнями, и ваша щепетильность делает вам честь. Но я прошу вас оказать мне снисхождение. Я оставлю вас с этими двумя джентльменами и знаю, что вы будете с ними так же откровенны, как были со мной.

Ободренный такой просьбой, Бевингтон рассказал и нам о встрече. Рассказ его, в общем, ничем не отличался от того, что мы уже знали от его патрона. Старый клерк был сутул и близорук, но, слушая его, я быстро убедился в том, что рассказ его вовсе не является злобным наветом и что он не ошибся в том, кого именно видел пьяным под руку с проституткой.

Бевингтон явно не производил впечатления фантазера и человека, способного буйным воображением своим дополнять и украшать увиденное. Он был осторожен и точен в деталях — такому свидетельству поверил бы любой суд. Что я и сказал Холмсу, когда Бевингтон вышел из кабинета.

— Согласен, а теперь мы…

Тут дверь с шумом распахнулась и в комнату ворвался человек лет тридцати, среднего роста, с орлиным носом, густыми курчавыми волосами и усиками. Под глазами у него были темные круги, щеки пылали румянцем возмущения.

— Мистер Шерлок Холмс?

Мой друг поклонился.

— Разрешите представить вам доктора Ватсона, — сказал он любезнейшим тоном. — А вы, полагаю, мистер Джон Абергавенни?

— Мне известна ваша легендарная способность к дедукции, — с едким сарказмом заговорил юрист, — и в других обстоятельствах я был бы рад общению с вами. Однако я никак не могу взять в толк, зачем вы явились сюда и слушаете болтовню выжившего из ума старикана, который невесть что несет? Мне остается предположить, что, по неведомой мне причине, вы вознамерились погубить мою репутацию, чтобы дать возможность мистеру Доулингу лишить меня партнерства!

— Уверяю вас, что не вижу оснований подозревать моего клиента в злонамеренности. Он просто хочет знать истину.

— Значит, вы признаёте, что Доулинг — ваш клиент! За моей спиной он нанял вас, чтобы за мной следить! Истинно, сэр, такое предательство стерпеть невозможно!

Он подался вперед, и на секунду я подумал, что он собирается ударить моего друга. Я напрягся, как напрягся и Холмс, но Абергавенни замер и издал сухой смешок.

— Извините меня, джентльмены, я чуть было не пренебрег столь необходимой для юриста выдержкой. — И он уперся в Холмса тяжелым взглядом. — Но профессиональная выучка все-таки возобладала, к тому же припомнилось, что в свое время вы одолели Макмердо. А потом, кулаками ничего не решить. Скажу лишь, что одна-две погрешности в работе и даже, может быть, временное ослабление служебного рвения не извиняют всей этой начатой против меня сейчас кампании преследования. И подключать к этому вас с вашими талантами, мистер Холмс, — недостойно. Счастливо оставаться, джентльмены.

С этими словами он, резко развернувшись, вышел. Некоторое время после его ухода мы сидели молча. Холмс задумчиво поглаживал подбородок.

— Как вам эта сцена? — наконец осведомился я.

— Вижу тут симптомы переутомления, — негромко отвечал мой друг. — А вообще — «все необычайнейшей и необычайнейшей»[1].

Дверь вновь отворилась, на этот раз впустив Максвелла Доулинга с выражением явного смущения на лице.

— Мистер Холмс, я удручен и в крайнем замешательстве. Джон Абергавенни заявил мне сейчас, что желает немедленно прервать наше сотрудничество. Он сказал, что, раз я предпочитаю верить не его честному слову, а сплетням, ни о каком доверии между нами и ни о каком партнерстве речи быть не может, и уж лучше он сам прекратит всякие сношения со мной, чем позволит сделать это мне по надуманной причине.

— Он сказал вам, куда собирается теперь направиться?

Доулинг покачал головой.

— Квартирует он на Лэмс-Кондуит-стрит, в доме, где нижний этаж занимает портной, но, подозреваю, сначала завернет он в кабак. Боюсь, что в столь возбужденном состоянии бедняга способен на самый необдуманный шаг. — Он глубоко вздохнул, видимо стараясь собраться с мыслями. — Благодарю вас за уделенное мне время, мистер Холмс. А в том, что все окончилось так печально, вашей вины нет. Чек за вашу работу я вам вышлю незамедлительно.

— Вы считаете, что расследование мое закончено?

— При всем моем к вам уважении, не вижу, в чем могло бы состоять продолжение.

— Вас не озадачивает столь резкая и, казалось бы, необоснованная перемена в поведении вашего партнера? Этот неожиданный всплеск сарказма?

— Я ошарашен этим, но как поправить дело — не знаю. Все так нелепо и необъяснимо.