Дело Корнилова

[Генерал Корнилов так говорит об этой депеше в своем показании: «Я получил телеграмму Главковерха за 5067, что ввиду положения на юго-западном фронте мой приезд в Ставку не признается возможным и что мне предлагается представить свои соображения».]

На совещании среди совершенно удручающих мнений, предложений, высказанных всеми присутствующими генералами, некоторым просветом была телеграмма Корнилова. Там было столько же тяжелого, но сверх того в ней было некоторое более объективное отношение к солдатской массе и к командному составу. Нужно сказать, что все генералы, в особенности Алексеев, Рузский и Деникин, проявили отсутствие всякого стратегического и политического горизонта. Все несчастие, по их мнению, сводилось исключительно к состоянию солдатской массы. Так один из них говорил, например, что главная реформа, нужная для того, чтобы солдаты не бежали, это – немедленное восстановление отдания чести.

[Это был не Деникин.]

В этом роде суждения высказывались! И на этом фоне мнение ген. Корнилова, что переживаемые несчастья заключаются не только в деморализации солдатской массы, но и в коренных недостатках командования, которые были всегда; что поэтому сейчас необходимо одновременно с мерами репрессий и самые решительные меры к оздоровлению командного состава, – это мнение как будто указывало на то, что человек немного шире и глубже смотрит на положение вещей. По стилю этой телеграммы для меня стало ясно потом, что не им составлялась эта телеграмма. Однако, когда Корнилов был назначен Верх. Главнокомандующим, все его назначения исходили из обратного принципа. Он немедленно стал продвигать и восстановлять в должностях людей наиболее старых традиций.

Хотя бы вот разгром командного состава Юго-Зап. фронта, который начался, как только ген. Корнилов перевел туда генералов Деникина и Маркова. Там началось генеральное уничтожение всех командующих, сочувственно относившихся к войсковым организациям. Мне пришлось выдерживать большую борьбу с Корниловым. Так, он выдвигал во что бы то ни стало на командный пост ген. Лечицкого, который совершенно в новых условиях не был приемлем. Одним словом, практика его была настолько противоположна содержанию его же телеграммы, оглашенной в совещании 16 июля, что мне кажется – эта телеграмма была составлена Савинковым или Филоненко, я не могу утверждать которым, но одним из них.

[Постоянное стремление ген. Корнилова к назначению на командные должности сторонников дореволюционной системы управления армией, соединенное с пассивным отношением к совершенно нетерпимым эксцессам некоторых начальников по отношению к солдату, безразличное, по меньшей мере, его отношение к кампании против войсковых организаций, поднятой некоторыми командующими и штабами – все это приводило меня в полное отчаяние и вызывало во мне очень тяжелые недоумения, пока я не понял, что у ген. Корнилова две программы – одна для докладов Врем. Правительству и мне, другая для жизни. Так, в одной из его докладных записок, предназначенной Врем. Правительству, об армейских организациях, говорится следующее: «Должно казаться странным и удивительным, насколько эти молодые выборные учреждения мало уклонились от правильного пути и насколько часто они оказывались на высоте положения, кровью запечатлевая свою доблестную воинскую деятельность… Комитеты обеспечивают своим существованием, символизирующим в глазах массы бытие революции, спокойное отношение к тем мероприятиям, которые необходимы для спасения армии и страны на фронте и в тылу». А в жизни лучший по организованности Юго-Западный фронт стал быстро разрушаться благодаря новому курсу ген. Деникина и Маркова, которых одинаково рьяно стали поддерживать «строевик» ген. Селивачев и только что бывший «демократом» ген. Эрдели. Между тем заслуги Исп. Ком. и Комиссаров Юго-Зап. фронта по поднятию боеспособности армии, а затем в борьбе с анархией во время прорыва прямо неоценимы.