Дело, которое нужно закончить

— Прошлым летом звонят мне бабушкины деревенские соседи и сообщают, что бабушку увезли в больницу, и она все время зовет меня и просит, чтобы я ее «парижскую сумку» привез. Ну я, конечно, первым же самолетом в Москву, заехал в квартиру, взял эту самую сумку и — к бабушке в больницу. Встречает она меня в добром здравии, улыбающаяся, первым делом берет сумку и начинает из нее доставать тетради. Обычные школьные тетради. Достает, перелистывает и спрашивает: помнишь, я тебе рассказывала о том-то и том-то? Помню, говорю, она улыбается, закрывает тетрадку, кладет ее в сумку и говорит, мол, потом тут все прочитаешь. Берет другую тетрадь, и снова все по порядку. И я что-то вспоминаю, а иногда просто киваю, потому что бабушка все время улыбается радостно. Пролистали мы почти все тетради, а последнюю она достает, разглаживает ее, улыбается и говорит, что вот в этой тетради — история нашей семьи, и я теперь ее хранитель! Сложила все тетради в стопку, убрала их в сумку и велела мне сейчас идти домой, пообещав все рассказать утром. Ушел я, а под утро звонят и говорят, что умерла она… Похоронили бабушку там же, но пришлось чуть задержаться с похоронами, пока мои родители приехали. И как только мы ее похоронили, чувствую, что в этом доме больше минуты оставаться не могу — уехал!

Он снова замолчал, глубоко затягиваясь сигаретой.

— А под Новый год так повернулась моя личная жизнь, что захотелось побыть одному, и собрал я еды-питья, да и поехал в дом бабушки. Надо было, конечно, ехать на своей машине, но я уже слегка выпил и решил добираться на электричке, да что-то перепутал, проехал нужную остановку, выскочил на следующей и решил двигать туда пешком. И пробирался по пояс в снегу, так что и вспотел, и замерз, и к дому добрался за несколько минут до полуночи. В дом вошел, а там холод такой, что зуб на зуб не попадает. Глянул я на часы — без нескольких минут полночь! Налил стакан, выпил, за дровами побежал. Пришел — второй стакан. Печь растопил — следующий. В общем, и не помню, как уснул. Просыпаюсь от стука в дверь, открываю, а там соседи. Те самые, которые за бабушкой ухаживали.

Свешников усмехнулся:

— Ночью-то я, оказывается, выбрал короткий путь, и в дом вошел со стороны переулка, через огород. А соседи ближе к обеду возвращаются из гостей и видят, что в доме кто-то был, раз уж печь топилась, а никаких следов на улице нет. Они и решили, что в доме чужой. В общем, открываю двери, а на пороге сосед с топором, а соседка метрах в десяти у него за спиной, ружье в руках держит. Меня увидели, обрадовались, мол, все в порядке, свой, и зовут к себе, Новый год праздновать! Ну, сели мы за стол, выпили, закусили, разговорились о том о сем, за жизнь.

Вдруг соседка со слезой в голосе говорит:

— Как же из головы-то все вылетело! Помянем Леокадию Христофоровну! Ей же дня три назад… ой, нет… четыре… было полгода, как померла-то…

Это она про мою покойную бабушку сказала, и мне вроде как легче стало, что помяну я ее с людьми, которые ее хорошо знали, с людьми, которым ничего не надо объяснять. Выпили, помянули, соседка спрашивает:

— А он тебя нашел?

— Кто? — спрашиваю.

— Ну, мужик, который приезжал на поминки!

— Какой мужик?

Соседка давай сбивчиво рассказывать, что утром того дня, когда исполнялось полгода кончине, в их дверь постучал какой-то мужик. «Интеллигент вроде тебя», как сказала соседка. Спросил о Леокадии Христофоровне, о кончине ее, о сроке, спросил, когда ты приедешь, адрес твой хотел узнать. Тут она хитро усмехается и говорит:

— А он кто такой, чтобы я ему все сразу рассказала? Садись, говорю, пиши ему письмо. Появится — передам, а больше ничем не помогу. Он тогда сел и письмо написал. — И протягивает она мне письмо. Открываю конверт: автор — человек незнакомый — просит о встрече, уверяя, что она важна нам обоим. Просто одна фраза, и все, ну, еще номер телефона указан и имя — Георгий. Ну, за столом-то… сами понимаете… не до того, а на следующий день с утра меня какая-то непонятная тревога охватила. В обед сел на электричку, а как на вокзал прибыли — позвонил. Сам не смогу объяснить, почему звонил с городского, а не с мобильного.

Свешников пожал плечами:

— Неведомый Георгий попросил о встрече как можно скорее, и голос его выражал крайнюю озабоченность. Назначил я время и место, а он давай расспрашивать, как я выгляжу, какой у меня головной убор. Отвечаю ему, чувствую себя полным идиотом. Ну ладно, приехал, куда было сказано, иду в кафе, вдруг сзади кто-то говорит негромко:

— Я — Георгий, а вы не поворачивайтесь, идите, как шли. Дайте руку.

Протягиваю руку, а он мне в ладонь кладет лист бумаги и продолжает говорить:

— Зайдете в кофейню, оглядитесь, будто меня ищете. Минут пять подождите, потом набирайте мой номер. Еще минут десять — пятнадцать посидите и уходите. И вид у вас должен быть крайне недовольный, рассерженный.

— Прямо детектив какой-то получается, — невольно усмехнулся Рябов и был обескуражен реакцией собеседника, который ответил с нескрываемым сарказмом:

— Это еще что! Это — ягодки!