Дело, которое нужно закончить

— Этот Кирилл сперва говорил только «знак», но, приближаясь к окончанию своего монолога, употребил слово «треугольник», добавив «перечерканный». И вспомнил я одну историю, со мной произошедшую как раз в те времена, когда я собирал библиотеки для братков. Позвонил я как-то раз старой приятельнице моих родителей, у которой когда-то была прекрасная библиотека. Позвонил, она обрадовалась, пригласила к себе, приняла очень тепло, душевно, и, поскольку жила одна, очень она любила мои визиты и просматривание ее книг. И вошло у нее в привычку садиться рядом со мной, когда я в книгах рылся, и истории разные рассказывать. Однажды из какой-то книги вдруг выпадает лист бумаги, и старушка ахает и просит осторожнее с ним обращаться! А бумага такая, настоящая, старинная, уже желтеющая, но все равно — торжественная, напыщенная. Будто на ней императорские указы писали! Поднимаю листок, а там простой рисунок: треугольник, прямыми линиями расчерченный. Видя ее обеспокоенность, спросил, дескать, что за листок такой важный, а она отвечает, что это память о предках, но видно, что говорить об этом более не хочет.

Локетко снова помолчал.

— В общем, когда этот самый Кирилл произнес слово «треугольник», я вдруг вспомнил о том случае и подумал, что это может показаться интересным Денису, написал ему, он ответил, я пареньку ответ переслал. И через несколько дней он снова приходит, но уже с листками, которые просит Денису передать. Ну, я и отправил, а потом они уже без меня общались, так сказать, на свое усмотрение.

— И Денис Матвеевич по этому поводу к вам больше не обращался?

— Кирилл позвонил еще раз и поблагодарил за то, что я ему помог разыскать прекрасного специалиста, и с тех пор будто забыл обо мне. Поначалу я на это и внимания не обратил, а потом стало интересно, что же у них могло появиться общего? — Он усмехнулся: — Свободного времени у меня как у дурака махорки, поэтому могу размышлять сутками. А когда долго думаешь об одном и том же, возникают какие-то удивительные ассоциации, замечал? Вот и у меня такое случилось! Кирилл этот время от времени начинал крутиться вокруг каких-то туманных моментов, расплывчатых обстоятельств и делал это так, будто хочет прямо сейчас в этом всем разобраться. Осмыслить все сказанное сразу я, конечно, не мог, поэтому мысли его, реплики и фразы фиксировал, и делал это открыто, и он все видел и нисколько не возражал!

— Может быть, думал, что вы просто черкаете на листке от скуки? — перебил Рябов.

— Да? — В голосе Локетко зазвучала легкая обида. — И он по движениям не смог бы отличить, пишу я или черкаюсь?

Рябов всем своим видом выразил раскаяние.

— Так вот, когда он ушел, я бумажку эту просто сунул в стол, — продолжил Локетко, — но, когда наступила пауза, когда понял, что они стали общаться напрямую, не подключая меня, подумал, что Денис не хочет меня беспокоить по пустякам, а хочет подключить позже, когда появится что-то серьезное. Ну и ладно, думаю, пока они планируют и готовятся, я тоже немного расширю свои знания, и начал я водить круги вокруг тех точек, которые отметил. И совершенно неожиданно, можно сказать, отвлеченно и параллельно, я вспомнил вдруг интересный случай, который произошел со мной лет пять-шесть назад. Меня пригласили в Москву на презентацию книги. Автор — жена известного питерского человека, того самого, который когда-то интересовался Сибирью. Человек этот взлетел высоко-высоко, и жене его пришлось заниматься чем-то соответствующим. Вот и занялась она писательством. Книга ее была связана с Сибирью, местным населением, походами Ермака, в общем, всем набором, который существует.

Локетко оживился:

— Идет эта самая презентация, выступления, слова благодарности и восхищения талантом, в общем, полный набор условностей, и вдруг подходит ко мне муж этой дамы и знакомит меня с человеком лет сорока, может, чуть старше. Причем этот питерский с человеком, которого ко мне подвел, ведет себя… как бы сказать… уважительно и осмотрительно… Не скажу, что видно подчинение, но готовность принять его мнение почти бросается в глаза. М-да… — Анатолий Федорович снова пожал плечами, потом, будто опомнившись, закурил и продолжил: — И товарищ сей мне говорит: знаю, что вы — крупный знаток Сибири, и хотел бы предложить вам сотрудничество. Какое, интересуюсь. Да вот, говорит, приступаем к реализации общероссийского проекта по развитию отдаленных регионов Сибири и Дальнего Востока и будем рады воспользоваться вашими знаниями, знакомствами, да и организаторские способности ваши многие уважаемые люди отмечают. Я стою молча, потому что не знаю, что и сказать. Он ведь какой-то бред несет! И тут тот самый питерский включается в беседу и говорит: мол, рассказал я о том, как вы помогали такому-то, и как он вас уважает, и ваш научный дар высоко оценивает. Ну, тут я ухватился за эти слова, будто утопающий за соломинку, и рассказал им все то, что тебе недавно рассказывал…

Дядя Толя снисходительно усмехнулся: