Дело Кристофера (СИ)

— А с моей точки зрения все выглядит иначе, и очень даже скверно: у тебя есть целый отель, а мне нельзя оставить за собой маленькую квартирку!

— Точно, он не оформлен на тебя и при разводе ты его не получишь, но, постой-ка, развода ты тоже ни хрена не получишь, так о чем речь? Я же сказал, этот отель и твой тоже, можешь делать с ним что хочешь, даже лить элей на уши Юнта, чтобы тот оставил за мной право на небольшой доход от сего заведения, подвинуться?

— При чем здесь развод и Юнт? Я просто хочу что-то свое!

— Джоанна Картер. — Меня аж прошивает от непривычного обращения, и Шон, разумеется, это замечает. — Делая тебе предложение я выдал самую длинную речь за всю свою жизнь. Продуманную, спланированную. Потому что посчитал важным предупредить о рисках. А ты, мать твою, хоть что-нибудь запомнила? А вот зря, лишних слов там не было. Если бы я не посчитал нужным донести до тебя каждую из своих мыслей, то не распинался бы, а молча напялил кольцо и потащил к судье. Но ты все равно похлопала ушами, покивала и забыла все на хрен! — При этом Шон даже ухитряется продемонстрировать, как именно, по его мнению, я хлопала ушами. В ответ принимаю оскорбленный вид. — А я нет! Так что подписывай бумаги и не вздумай теперь разыгрывать жертву несправедливости.

Может, и так, но что-то я не слышала слов "ты будешь наложницей без права голоса и собственности"!

— Я не хочу избавляться от квартиры. Это унизительно! Как ты не понимаешь? — возмущаюсь, надув губы.

— Я даже пытаться понять не стану. Либо тебе стоит запастись терпением на годы вперед. Мне потребовалось больше десяти лет, чтобы решиться переехать в дом отца. Ты хочешь, чтобы теперь я десять лет злился из-за твоей квартиры? Ты меняешь страны, города, дома, машины, мужчин и объекты своей гиперзаботы за недели, а я родился, крестился, учился и даже женился в Сиднее, и если Сидней смоет цунами я лучше тут сдохну, чем переберусь куда-нибудь еще. И именно поэтому я говорил, что тебе придется приспосабливаться, потому что сам я предпочитаю подгонять не себя, а под себя. И тебя тоже. В общем, просто возьми ручку и подпиши чертовы бумаги! — И протягивает мне свой паркер. — Или я сделаю это сам, и меня, весьма вероятно, посадят, а тебе, как сердобольной супруге, придется носить мне печенье.

Вздохнув, прижимаю документы к груди.

— Мне нужно время! — Говорю я.

Шон долго смотрит на меня, а потом кивает:

— До конца недели. Или я тебе на лбу вытатуирую свое имя, будешь в зеркало смотреться и проникаться этим великим чувством собственной принадлежности. — Ура, сбылась больная мечта Шона Картера. Теперь он может терроризировать меня в еще одном качестве. Не, ну не козел ли?

На выходных мы с Шоном едем взглянуть, как продвигаются работы в доме Бенжамина Картера. У Ашера было несколько месяцев на то, чтобы с ним поработать, и раз он уже более или менее облагорожен, я должна ответить на сакраментальный вопрос: смогу ли жить в этом месте. Решение непростое. С домиком Шона у меня связано множество воспоминаний, и плохих, и хороших, но он определенно мне не чужой, а особняк — да. И единственная причина, по которой стоило бы согласиться, — то, что решение совместное, общее. В доме Картера я бы никогда и не подумала изменить… да хоть цвет штор, а здесь уже что-то сделано под меня и по моему желанию. Чувство принадлежности не отнять. Это как бы компенсация за квартиру (продать которую я все еще не согласилась).

Но это лишь логические размышления, а на деле принять решение проще. Дело в том, что дом Бенжамина Картера просто не узнать. В смысле, я бы его не узнала в любом случае, ведь в прошлый раз даже не разглядела — ветки мешали, — а теперь вылезаю из машины Шона и стою, открыв рот. Джунгли пропали, и передо мной семейное гнездышко с рождественской открытки. Только побольше и без гирлянды над входом.

Ах да, и еще поджидающий на крылечке Ашер как-то не в тему. Глядя на этого чужого мужчину, который кроме презрения ныне ничего не вызывает, я не могу понять, как согласилась выйти за него замуж… Думаю, ему не менее неловко от наших встреч, но Картер — мстительная зараза, которая теперь будет сталкивать нас раз за разом.

— Привет, Ашер, — сухо говорю я.

— Привет. Как медовый месяц?

— Чудесно. Как и любой медовый месяц. — Кроме нашего, во время которого ты, козел, огибал Большой Барьерный Риф в компании грудастых красоток. Ну, в смысле, я так думаю… ну а что делать месяц на яхте посреди океана в одиночестве? — Есть что посмотреть?

Серьезно, я бы лучше на дом посмотрела, чем на тебя любовалась…

— Да, конечно. — И церемонно распахивает дверь.