Дело Ливенворта (сборник)

Но это еще не все. Я слышал, как мисс Элеонора обвиняла двоюродную сестру. Такая женщина, какой показала себя Элеонора Ливенворт, никогда не стала бы обвинять родственника, не имея на то железных оснований. Она должна была, во-первых, знать, что ее сестра находилась в отчаянном положении, из которого ее могла вывести только смерть дяди, во-вторых, что у ее сестры характер такой, что ради своего спасения она не задумываясь пойдет на крайние шаги. И последнее: у нее должны были иметься какие-то серьезные улики против сестры, подтверждающие подозрения. Смит, в случае с Элеонорой Ливенворт так все и было. А что касается характера ее сестры, есть достаточно доказательств ее честолюбия, любви к деньгам, своенравия и лживости. Это мисс Мэри, а не мисс Элеонора, как предполагалось раньше, заключила тайный брак, о котором я уже упоминал. Для понимания ее критического положения нужно вспомнить об угрозе мистера Ливенворта вписать в завещание имя ее сестры вместо ее имени в случае, если она выйдет за этого Икс, и упорство, с каким мисс Мэри цеплялась за мечты о будущем богатстве. А что касается доказательств, которые должна была иметь мисс Элеонора, – вспомните, что до того, как у мисс Элеоноры был обнаружен ключ, она какое-то время провела в комнате сестры и что именно в камине Мэри были найдены обгоревшие остатки того письма. Таким образом, вы услышали в общих чертах доклад, который через час приведет к аресту Мэри Ливенворт за убийство своего дяди и благодетеля.

Он замолчал, и наступила тишина, которую, как тьму египетскую, можно было осязать. А потом жуткий вопль наполнил комнату. Невесть откуда появившаяся человеческая фигура кинулась к мистеру Грайсу и упала к его ногам с криком:

– Это ложь! Ложь! Мэри Ливенворт невинна, как младенец. Я убийца мистера Ливенворта. Я! Я! Я!

Это был Трумен Харвелл.

Глава 37 Кульминация

Она не сдастся… ни за какие золотые горы[39].

Уильям Шекспир. Ромео и Джульетта

 

Не поступки, страх создает изменников[40].

Уильям Шекспир. Макбет

Никогда прежде на лице смертного я не видел выражения торжества, подобного тому, что озарило лик сыщика.

– Что ж, – промолвил он, – это неожиданно, но не сказать, что нежеланно. Я искренне рад услышать, что мисс Ливенворт невиновна, но мне нужно узнать еще кое-какие подробности, чтобы убедиться в этом окончательно. Встаньте, мистер Харвелл и объяснитесь. Если это вы убили мистера Ливенворта, как вышло, что подозрение падает на кого угодно, только не на вас?

В горящих, лихорадочных глазах скрючившейся на полу фигуры было безумие и боль, но не объяснение. Увидев, что он тщетно пытается заговорить, я подошел.

– Обопритесь на меня, – сказал я, поднимая секретаря на ноги.

Его лицо, навсегда сбросившее маску подавленности, повернулось ко мне с выражением полнейшей безысходности.

– Спасите! Спасите! – выдохнул он. – Спасите ее… мисс Мэри… Они хотят послать доклад… Помешайте этому!

– Да, – вмешался другой голос. – Если здесь есть мужчина, который верит в Бога и ценит женскую честь, пусть он остановит этот доклад!

И Генри Клеверинг, преисполненный, как всегда, чувства собственного достоинства, но в состоянии крайнего возбуждения ступил в комнату из открытой двери справа от нас.

При виде его стоявший рядом со мной человек задрожал, вскрикнул, рванулся и, несмотря на богатырскую фигуру мистера Клеверинга, наверняка повалил бы его, если бы не вмешался мистер Грайс.

– Стойте! – крикнул он и, удержав секретаря одной рукой (куда только и делся его ревматизм?), сунул вторую в карман и извлек из него документ, который показал мистеру Клеверингу. – Он еще никуда не пошел, – сказал сыщик. – Не волнуйтесь. А вы, – повернулся он к Трумену Харвеллу, – успокойтесь, или…

Предложение оказалось недосказанным, потому что секретарь вырвался из его рук.

– Отпустите! – завопил он. – Я должен поквитаться с тем, кто смеет называть себя мужем Мэри Ливенворт после всего, что я для нее сделал. Отпустите…

Но тут голос его оборвался, трепещущая фигура обратилась в камень, а руки, тянувшиеся к горлу соперника, тяжело обвисли.

– Что это? – шепнул он, глядя через плечо мистера Клеверинга. – Это она! Я слышу ее! Я чувствую ее! Она на лестнице… Она у двери… Она…

Низкий, клокочущий вздох страсти и отчаяния завершил его речь. Дверь отворилась, и перед нами предстала Мэри Ливенворт!

То был миг, от которого седеют волосы. Видеть ее лицо, столь бледное, столь изможденное, столь безумное в застывшем ужасе, обращенным к Генри Клеверингу и не замечающим истинного актера в этом жутком представлении… Трумен Харвелл не мог этого выдержать.

– А-а-а! – закричал он. – Посмотрите на нее! Холодна, холодна… Ни взгляда в мою сторону, хотя я только что снял петлю с ее шеи и затянул на своей!

И, вырвавшись из рук человека, который в порыве ревности вцепился в него, он пал на колени перед мисс Мэри и трясущимися руками схватился за ее платье.