Дело Ливенворта (сборник)

– Боже правый! – воскликнула она. – Вы хотите сказать, что ее…

– Могут арестовать? Да.

Это был удар. Стыд, страх и мука отобразились в каждой черте ее бледного лица.

– И все из-за этого ключа! – пробормотала мисс Мэри.

– Ключа? Откуда вы знаете о ключе?

– Откуда? – повторила она, краснея. – Не помню. Разве не вы мне рассказали?

– Нет, – ответил я.

– Тогда из газет.

– В газетах об этом не писали.

Мисс Мэри волновалась все больше и больше.

– Я думала, об этом все знают. Нет, не думала, – неожиданно призналась она в порыве стыда и раскаяния. – Я знала, что это тайна, но… О мистер Рэймонд, это сама Элеонора рассказала мне!

– Мисс Элеонора?

– Да, в тот последний вечер она была здесь. Мы встретились в гостиной.

– Что она рассказала?

– Что у нее видели ключ от библиотеки.

Мне с трудом удалось не выказать недоверие. Чтобы мисс Элеонора, зная о подозрениях сестры на свой счет, сообщила ей о факте, который эти подозрения только усилил бы? Я не мог в это поверить.

– Но вы знали об этом? – продолжила мисс Мэри. – Я не сказала ничего лишнего?

– Нет, – сказал я, – и, мисс Ливенворт, именно это делает положение вашей сестры особенно опасным. Этот факт, если его не объяснить, навсегда запятнает ее имя; это косвенная улика, которую не изгладит никакая софистика и не сотрет никакое опровержение. Только до сих пор не запятнанная репутация и усилия того, кто вопреки обстоятельствам верит в ее невиновность, до сих пор спасают мисс Элеонору от когтей правосудия. Этот ключ и молчание, которое она хранит на его счет, постепенно затягивают ее в яму, и вскоре даже величайших усилий ее друзей будет недостаточно, чтобы ее вытащить оттуда.

– И вы говорите мне…

– Что вы можете пожалеть несчастную, которая не жалеет сама себя, и что, дав объяснение кое-каким обстоятельствам, которые наверняка не являются тайной для вас, вы можете помочь прогнать нависшую над сестрой ужасную тень, которая угрожает сокрушить ее.

– И вы полагаете, сэр, – вскричала она, с гневным видом поворачиваясь ко мне, – что я знаю об этом деле больше, чем вы? Что я рассказала еще не все, что мне известно об этой ужасной трагедии, которая превратила наш дом в пустыню, а нашу жизнь в кромешный ад? На меня тоже пало подозрение, если вы обвиняете меня в моем собственном доме…

– Мисс Ливенворт, – прервал ее я, – успокойтесь. Я ни в чем вас не обвиняю. Я лишь хочу, чтобы вы объяснили мне причины преступного молчания вашей сестры. Вы наверняка знаете их. Вы ее сестра, хоть и двоюродная, вы все эти годы каждый день были рядом и должны знать, ради кого или чего она запечатала уста и скрывает факты, которые, будь они обнародованы, могли бы привести к истинному преступнику… Если, конечно, вы считаете свою сестру невиновной, как утверждали до сих пор.

Она не ответила, тогда я поднялся и встал перед ней.

– Мисс Ливенворт, вы считаете двоюродную сестру невиновной в этом преступлении или нет?

– Невиновной? Элеонору? О Боже! Если бы весь мир был таким невиновным, как она!

– В таком случае, – сказал я, – вы также должны понимать, что, удерживаясь от рассказа на тему, которая должна быть объяснена обычным наблюдателям, мисс Элеонора делает это только из доброты к кому-то не такому невинному, как она.

– Что? Нет, нет, я этого не говорю. Почему вы так решили?

– Об этом говорит сам ее поступок. При таком характере, как у мисс Элеоноры, подобное поведение не имеет другого объяснения. Она либо сошла с ума, либо защищает кого-то.

Дрожащие губы мисс Мэри медленно успокоились.

– И ради кого, вы думаете, Элеонора приносит в жертву себя?

– А тут-то, – сказал я, – мне и нужна ваша помощь. С вашим знанием ее прошлого…

Но Мэри Ливенворт, откинувшись на спинку кресла, легким движением руки остановила меня.

– Прошу прощения, – сказала она, – но вы ошибаетесь. Я почти ничего не знаю о чувствах Элеоноры. Эту тайну должен открыть кто-то другой.

Я переменил тактику.

– Элеонора, сообщая вам, что пропавший ключ видели у нее, не говорила, как он к ней попал или почему она его прятала?

– Нет.

– Просто рассказала об этом, ничего не объясняя?

– Да.

– Не странно ли, что она добровольно сообщает о таких вещах тому, кто всего несколько часов назад обвинял ее в совершении страшного преступления?

– О чем вы? – спросила она упавшим голосом.

– Вы же не станете отрицать, что не только были готовы посчитать ее виновной, но и напрямую обвиняли в совершении этого преступления?

– Объясните! – воскликнула она.

– Мисс Ливенворт, разве вы не помните, что говорили в комнате наверху, когда находились там одни утром в день дознания, перед тем как мы с мистером Грайсом зашли к вам?

Взгляд мисс Мэри не опустила, но глаза ее вдруг наполнились ужасом.

– Вы это слышали? – прошептала она.

– Невольно. Я был за дверью, и…

– Что вы слышали?

Я рассказал.

– А мистер Грайс?

– Он был рядом.

Казалось, ее глаза были готовы испепелить мое лицо.

– Но когда вы вошли, ничего не было сказано?

– Нет.

– Однако вы не забыли об этом?

– Мог ли я, мисс Ливенворт?

Голова ее упала на руки, и на какой-то безумный миг казалось, что мисс Мэри предалась отчаянию. Потом она встала и воскликнула: