Дело магазинной воровки. Дело о тонущем утёнке. Дело о зарытых часах

— Я же вам рассказывал, как Бурра остановили в тот момент, когда он пытался вылезти из кровати. Он тогда заявил, что кто-то собирается его убить. Доктор сказал, что это характерная реакция на наркотики. В то время на этот инцидент никто не обратил внимания. Но теперь можно считать его слова пророческими. Поэтому полиция связалась с сиделкой. А та сообщила, что Бурр под большим секретом поведал ей о своем опасении на мой счет. Мол, как бы я не убил его.

— Сиделка в свое время сообщила об этом властям?

— Нет, она тоже считала, что все эти страхи — следствие приема наркотиков. Вы же знаете, сестра всегда придерживается версии лечащего врача. В противном случае ее могут обвинить в разглашении профессиональной тайны и в прочих страшных грехах. Ей пришлось держать язык за зубами, так по крайней мере она утверждает теперь.

— И все же это не ответ на мой вопрос. Где находилась сиделка, когда все это произошло?

— Она была в городе.

— Бурр оставался один?

— Да. Видите ли, он не мог подниматься с постели, но с руками у него было все в полном порядке. Возле постели имеется телефонный аппарат, так что в постоянном присутствии сиделки в общем-то не было необходимости. У меня в доме имеется внутренний телефон. Возле каждого аппарата — серия кнопок, что позволяет любому живущему в доме связаться не только друг с другом, но и с кухней и с прислугой.

— Расскажите мне про сиделку, Визерспун.

— Хорошо. Когда Бурра уложили в постель со сломанной ногой, он велел жене принести его чемодан. В чемодане были кое-какие рыболовные принадлежности, пара его любимых книг, пять или шесть детективов в бумажной обложке, карманный фонарик, ну и всякая прочая ерунда. Этот чемодан он держал рядом с кроватью, чтобы всегда иметь возможность достать нужную ему вещь.

Приступив к своим обязанностям, медсестра заявила, что не годится старый чемодан держать возле постели, это, мол, негигиенично. Что лучше выложить э содержимое на одну из полок в шкафу, а она в любое время подаст, что ему потребуется. Кроме того, она каждый раз натыкалась на этот чемодан, когда подходила к его постели. Что было с Бурром! Он начал вопить, что не позволит ни одной женщине дотрагиваться до его рыболовных принадлежностей, что чемодан будет стоять, где стоит, и что он не желает считаться с ее претензиями. Медсестра в свою очередь решила доказать, кому принадлежит последнее слово, и схватила чемодан. Но Бурру удалось вцепиться в руку, и он так сильно сжал ей запястье, что она вскрикнула от боли. При этом он орал, чтобы немедленно она убиралась вон и не смела больше входить в его комнату. И даже пригрозил запустить в нее каким-нибудь тяжелым предметом. Медсестра вызвала врача. И я как раз пришел с миссис Бурр. Мы вчетвером старались урезонить его, но тщетно. В результате разобидевшиеся медсестра и врач уехали. Миссис Бурр отправилась вместе с ними за новой сиделкой. Телефон оставили подключенным к кухне, и я предупредил работающих там женщин, чтобы они прислушивались к звонкам и сразу же брали трубку. Одним словом, как мне казалось, было сделано все, чтобы Бурр мог спокойно оставаться один в своей комнате. Во всяком случае, так же считал и врач.

— Ну, а вы? — спросил Мейсон.

— Я тем более! — с чувством ответил Визерспун. — Сказать по правде, я был сыт по горло истериками Бур-ра. Я даже сказал ему, и весьма категорично, что ему разумнее было бы перебраться в больницу. Конечно, мне следовало быть более снисходительным. Как-никак, его мучили боли и на душе было скверно. К тому же все еще существовала опасность осложнений. Отсюда его раздражительность и нервозность. Из-за приема наркотиков у него нарушились мыслительные процессы, и поэтому с ним было трудно ладить. Но с другой стороны, терпеть капризы совершенно постороннего человека тоже было не очень приятно. Особенно этот последний глупый скандал с медсестрой.

— Скажите, какая связь между вами и смертью Бур-ра? — спросил Мейсон.

— Проклятая удочка. Полусидя на кровати, он стал ее свинчивать. Две части удочки он держал в правой руке, а третью — в левой. Вы же понимаете, в каком положении я очутился. Ведь это же я принес ее ему. Я находился в доме. Собаки были спущены, поэтому никто из посторонних войти не мог… Слуги божатся, что и близко не подходили к его комнате. Бедняга Бурр был обречен, ведь он был прикован к постели, а вазочка с отравой стояла в каких-нибудь двух — двух с половиной метрах от его кровати… Он не мог до нее дотянуться, а если бы даже и дотянулся, то все равно не смог бы ничего сделать.

— Но ведь он мог позвонить по телефону?