Дело магазинной воровки. Дело о тонущем утёнке. Дело о зарытых часах

— Нет, пока только со мной. Жену он собирался вызвать сегодня вечером. Я… ну, я хотел проконсультироваться, что можно предпринять в этой ситуации. А подумал, может, стоит отказаться от участия в процессе на том основании, что жена слишком нервничает, вызвать доктора и заручиться соответствующим заключением. Вы адвокат и знаете процедуру подобных актов.

— В том-то и дело, что законом не предусмотрены подобные акции.

— Знаю, но жизнь часто вносит свои коррективы в законы.

— Почему ваша жена не желает давать свидетельские показания?

— Мы не видим необходимости возврата к делу восемнадцатилетней давности.

— Почему?

— Черт подери, вы же все прекрасно понимаете! Моя жена вам вся объяснила. Она знала, что у Дэвида Лэт-велла был пистолет в кармане, когда он отправился на фабрику в день своей гибели… Она об этом умолчала, когда судили Хораса Эйдамса.

— Она давала когда-либо ложные показания о пистолете ее мужа?

— Нет. Ее никто об этом не спрашивал. Она добровольно выступила с этим сообщением.

— Значит, она вам об этом рассказала?

— Да.

— Когда?

— Вчера вечером.

— Весьма интересно, — отметил Мейсон. — А вдруг случится так, что, осуждая Визерспуна за преступление, совершенное в тысяча девятьсот сорок втором году, мы оправдаем Хораса Эйдамса, осуждённого в двадцать четвертом году?

— Оправдать его невозможно, — возразил Денджерд-фильд, — хотя можно попытаться доказать непредумышленное убийство. Но так или иначе, он все равно будет признан виновным.

— Вы забываете про убийство при самозащите!

— Эйдамса все равно не воскресишь, но в то же время это может вынудить мою жену дать ложные показания.

— Каким образом?

— Со свидетельского места она ни за что не сознается в том, что знала о пистолете. Она говорит, что, если можно устроить ее свидание с вами, Эйдамсом и Визерспуном, тогда она в точности расскажет, что произошло, но она не намерена обрекать себя на общественное порицание за то, что она тогда… Да вы и сами понимаете…

— Итак?.. — подытожил Мейсон.

— Она послала меня сказать, что если вы хотите внести ясность в то старое дело, то это следует делать только на неофициальной встрече. Если ей придется давать свидетельские показания в суде, она от всего отопрется… Так что от вас зависит позволить ей… Одним словом, сделайте так, чтобы ее не вызывали в суд в качестве свидетеля.

Мейсон внимательно посмотрел на Денджердфильда.

— А окружному прокурору она что-нибудь скажет о пистолете?

— Нет! Разумеется, не скажет.

Мейсон глубоко засунул руки в карманы.

— Я все это обдумаю, — пообещал он.

Глава 19

Перри Мейсон впервые в жизни присутствовал в зале суда в качестве обычного зрителя. Как ни странно, эта новая роль оказалась для него мучительной. Он то и дело приподнимался, когда раздавались возражения со стороны обвинения, готовый вступить в спор с прокурором. И все же Мейсон заставил себя просидеть молча на бесконечно длинном разбирательстве, наблюдая, как окружной прокурор нагромождал факты, свидетельствующие против обвиняемого Визерспуна.

Прислуга последнего показала, что Рональд Бурр был гостем в доме их хозяина. Выяснилось, что Визерспун пригласил Бурра к себе на ранчо после случайного разговора о рыбной ловле, фотографии и прочих увлечениях. Но к этому свидетели добавляли, что приглашение было сделано только после появления миссис Бурр, которую Рональд Бурр тут же представил новому знакомому. Постепенно миссис Бурр приобретала все более и более заметное место в процессе. Слуги утверждали, что Рональд Бурр часто уезжал в город и чаще всего жена сопровождала его в этих поездках, но бывали случаи, когда Бурр оставался у себя в комнате, а его жена общалась с Визерспуном в гостиной или во внутреннем дворике. Слуги-мексиканцы давали показания весьма неохотно, но из их слов складывалась весьма убедительная, на первый взгляд, картина развития отношений между Визерспуном и женой погибшего. Знаки внимания, улыбки, приглушенные беседы поздними вечерами в ответах прислуги на наводящие вопросы прокурора приобретали весьма определенный смысл. Присяжные склонялись к мысли о наличии «тайной страсти» или «скрытого сексуального влечения».

Доказав таким образом факт наличия мотива, окружной прокурор принялся спокойно и методично выявлять возможности совершения преступления. Врач, лечивший Бурра, показал, что его пациент был ограничен в движениях, поскольку нога у него находилась в гипсе, да еще и на вытяжке с грузом. Были продемонстрированы фотографии, на которых было зафиксировано местонахождение смертоносной вазочки. Вазочка стояла неподалеку от кровати на столике для пишущей машинки, который использовался по предложению самого Джона Визерспуна в качестве прикроватного или ночного — для медикаментов, шприцов и тому подобного.

Врач также показал, что, когда он и миссис Бурр уезжали в город, мистер Бурр в их присутствии попросил

Визерспуна принести удочку, оставленную им в кабинете Визерспуна.

Слуги подтвердили, что ключ от кабинета всегда находился только у самого хозяина и что в момент совершения преступления в доме находились только Визерспун, слуги и больной.