Дело магазинной воровки. Дело о тонущем утёнке. Дело о зарытых часах

— Эй, Перри, не очень-то рассчитывай, что они согласятся пристегнуть к делу такую сказочку.

Мейсон блаженно улыбнулся и согласился:

— Конечно, так и будет… но попотеют изрядно, пока втолкуют присяжным, что тут нет никакой свя-' зи… Жюри состоит из людей! А они падки на всякую чертовщину!

Делла и Пол только вздохнули, глядя на Мейсона.

Когда суд вновь собрался в два часа, Мак-Ниир занял свое место за столом обвинения с видом юбиляра.

Судья Кенпильд велел помощнику прокурора продолжать допрос свидетелей, но тут поднялся Перри Мейсон и попросил, в виде исключения, нарушить порядок и взглянуть на одно вещественное доказательство защиты, которое, в противном случае, может «испортиться».

Узнав, что речь идет о пресловутых часах, Мак-Ниир воспротивился, но ему пришлось уступить, потому что все присяжные и судья, не говоря уже о публике, были страшно заинтригованы новым поворотом дела.

Часы представили суду, и Мэйсон простыми выкладками доказал, что они поставлены на звездное время.

Мак-Ниир, обозленный нарушением плавно текущего дела, напомнил о себе ледяным тоном:

— Ваша честь, я хотел бы получить право провести перекрестный допрос свидетеля мистера Раймонда после того, как суд решит, имеет ли эта нелепая безделушка хоть какое-то отношение к делу.

— Хорошо, мистер Мак-Ниир, — согласился судья и обратился к адвокату: — Скажите, мистер Мейсон, были ли эти часы проверены на наличие отпечатков пальцев?

— У нас не было времени, ваша весть, но я бы очень хотел, чтобы суд отдал распоряжение экспертам, — вежливо ответил Мейсон.

— Безусловно, мы так и сделаем.

— А теперь, — заявил Мак-Ниир, — пока мы на время покончили со звездами, я предлагаю не витать в облаках, а спуститься на землю. Я вызываю свидетеля помощника шерифа мистера Джеймсона.

Поначалу Джеймсон давал самые обычные показания, но вскоре Мак-Ниир прибегнул к приему нагнетания:

— Второго октября вы вместе со мной поехали на квартиру доктора Мейкома.

— Да, сэр.

— Кто присутствовал еще?

— Никого. Только вы и он.

— Во время моего разговора с ним вы выходили?

— Да, сэр.

— И что вы сделали?

— Я осмотрел машину доктора Мейкома.

— Что же вы обнаружили?

— Чемоданчик доктора лежал на заднем сиденье. В нем со всякими пузырьками находилась склянка, набитая ватой. В вате обнаружена бумажка.

— На ней что-то написано?

— Да, сэр.

— Узнаете ли вы этот листок бумаги, если его покажут?

— Да, сэр.

— Завтра я представлю заключение графологов: записка написана рукой Милисент Хардисти. А сейчас мы ее просто зачитаем для ясности.

— Не возражаю, — сказал Мейсон в ответ на несколько озадаченный взгляд судьи в его сторону.

Мак-Ниир стал читать голосом чтеца-декламатора:

— «Дорогой Джеф!.. Джек сделал нечто ужасное. Никогда не думала, что он способен на такую низость… Сейчас он в горах, в домике отца. Я еду туда для объяснения. Если дело дойдет до самого худшего, вы. меня больше не увидите. Я надеюсь, мне удастся заставить Джека сказать правду и хоть частично исправить зло, которое он причинил отцу. О зле, которое он причинил мне, я не думаю, но бедный папа ни в чем не виноват…

Поскольку это письмо может оказаться прощальным, я хочу, чтобы вы знали, какое огромное место вы занимали в моей жизни. Ваше бесконечное терпение, дружба и вера в меня поддерживали душу и давали силы для жизни, пока было возможно.

Прощайте, мой дорогой.

Ваша Милисент».

Мак-Ниир передал листок секретарю суда, попросил пометить его как вещественное доказательство обвинения. Потом обвинитель торжественно взглянул на Перри Мейсона и — красноречиво — на часы. Ему явно хотелось и сегодняшнее заседание закончить на «высокой ноте».

— Вы закончили допрос свидетеля? — спросил судья.

— Да, ваша честь. Уже четыре часа, и…

— Приступайте к перекрестному допросу, мистер Мейсон, — сказал судья, не обращая внимания на слова Мак-Ниира.

Мейсон повернулся к свидетелю.

— Вам поручено работать по данному делу, мистер Джеймсон?

— Что вы имеете в виду?

— В ваши обязанности входит обнаружение вещественных доказательств?

— Да, сэр.

— А вы проверили каньон, куда, по словам обвиняемой, она бросила оружие?

— Вряд ли это необходимо, — улыбнулся Джеймсон.

— Почему же?

— Револьвер спрятали там, где его и нашли.

— Известны ли вам слова миссис Хардисти, сказанные сестре, что она бросила оружие через парапет?

— Да, она так заявила.

— И вы, полицейский офицер, возглавляющий расследование, проверили правильность ее заявления?

— Нет. Я предпочел осмотреть то место, где она на самом деле его запрятала…

— А вы уверены, что это тот самый пистолет?

— Ну… Наверное…

— И вы можете присягнуть: на дне и на склонах каньона нет оружия, о котором говорила миссис Хардисти?

— Присягнуть я не могу, но готов поспорить на тысячу долларов…

— Отвечайте только на вопросы, — одернул судья, — нас не интересует, на сколько вы можете поспорить.

Мейсон иронично улыбнулся Джеймсону.

— Итак, вы не знаете, то ли это оружие, которым был убит Хардисти. Вы не знаете, спрятала ли его обвиняемая в том месте, где вы его нашли. И все же вы не потрудились обыскать то место, на которое она сама указывала. Так?