Дело мертвеца

– Просто снимите. – ответил я. – Мне нужно убедиться.

– В чём, я не понимаю? – бубнил Эбенизер, но всё же подчинился.

Ни разу за всё то время, сколько я видел Баннермэна, он не снимал шарф и даже не расстёгивал свой пиджак. Тело Эбенизера привезли именно в этом костюме, следовательно, в момент смерти супруги он должен был быть в этом же костюме.

Капельки на манжетах. С этим сложнее. Единственное предположение, которое так и рвётся быть обнародованным – Эбенизер сам задушил Марка. Меня натолкнули на эту мысль слова Роберта Керра: «Скорее всего в состоянии аффекта». Нередко случается такое, что вышеупомянутое состояние наступает после совершения убийства. Вероятно, мистер Баннермэн изначально хотел избавиться только от молодого любовника обожаемой супруги, но, придя домой, он убил и её. Любая мелочь могла послужить для этого причиной. Даже самая незначительная.

Норман. Остался только он. Видимо, парень просто оказался не в том месте и не в то время. Он мог видеть, что натворил отчим, а Эбенизер, вероятно, заметил его и… Чёрт, что же он наделал.

Баннермэн снял пиджак и шарф и в ужасе попятился, взглянув на собственную рубашку. Манжеты остались незапачканными только потому, что Эбенизер расстегнул их и закатал рукава. Я и сам так делаю, чтобы не вляпаться во что-нибудь случайно.

– Нет! Нет! – закричал Баннермэн. – Что я сделал! Я так любил её!

– Что Вы сделали, Эбби? – старался успокоить я, сдерживая его руки, чтобы он не размахивал ими.

– Я убил их. – в ужасе прошептал мужчина, вытаращившись на меня. – Я убил мою прекрасную Агнесс и Нормана тоже убил. – произнёс он, плотно прижав ладони к своему лицу. – Боже, что же я наделал?

– Зачем? Зачем Вы это сделали? – упирался я, держа его за руки.

– Я обожал её, а она с этим Марком… – зло прошипел Баннермэн, но в ту же секунду по его щекам покатились слёзы. – Я не мог отпустить её, понимаете? Я бы не смог…

Позади меня послышался рёв автомобильного мотора. К нам подъехала полицейская машина. Из неё вышли всё те же констебль Пенелопа Иннс и её недружелюбный напарник. Они арестовали Баннермэна, а тот даже не сопротивлялся. На мгновение мне показалось, что его лицо даже стало на пару десятков лет моложе.

– Простите, но как вы нас нашли? – растерянно спросил я у констебля Иннс.

Девушка достала старинные карманные часы, открыла их буквально на секунду и снова закрыла, вернув обратно в карман куртки.

– Джон, мы всегда знаем, где находится убийца. – сказала Пенелопа. – Нам всего лишь нужно его признание. – добавила она. – Пол! – крикнула она напарнику. – Поезд будет через двадцать семь минут, поехали!

Точно, поезд! Мне нужно встретить Билли!

– Подождите, причём тут поезд? – остановил я девушку.

– Иннс, он из этих, – вмешался Пол, – из упрямых.

– Упрямых? – непонимающе переспросил я. – Что за упрямые?

Пол достал из внутреннего кармана куртки довольно большой блокнот и открыл на нужной странице, затем протянул Пенелопе.

– Уже два месяца. – сказал он.

Констебль Иннс печально взглянула на меня, затем перевела взгляд на страницу блокнота.

– Джон Томас Лэнгфорд? – спросила она, но, кажется, не ждала моего ответа. – Где Ваша машина, Джон?

– В ремонте. – уверенно ответил я. – Она… – я не договорил.

Всё тело будто молния пронзила. Я внезапно вспомнил, как вёл машину. Поздний вечер, шёл проливной дождь, дорогу практически не видно. На пассажирском сидении была Билли, она заливисто смеялась из-за какой-то шутки. Её рассказал не я, и радио практически не работало. Сзади были двое. Я точно помню, как периодически смотрел в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что остальные пассажиры в порядке. Это был Майкл. Рядом с ним сидела Кейти. Именно Майкл рассказал ту шутку. Я не расслышал её, поэтому и не смеялся. Потом помню лишь скрежет металла и жуткую боль в области рёбер.

– Садитесь в машину, Джон. – сказал Пол.

– Да, мы подвезём. – кивнула констебль Иннс. – Садитесь. Поезд скоро придёт.

Я послушался и сел к Баннермэну. Он безучастно провожает взглядом каждый дом, таращась в окно.

– Объясните, что за поезд? – не выдержал я. – Что в нём такого?

– Поезд доставляет души сюда, к родным и близким. – ответила Пенелопа. – Вам сильно досталось, но Вы так упрямо цеплялись за жизнь. Теперь, наконец, отпустили.

– Так, значит, я умер? – удивлённо спросил я.

– Именно так, Джон. – улыбнулась Иннс уголками губ, мельком посмотрев на меня через зеркало заднего вида. – Теперь всё будет хорошо.

До самого вокзала я не произнёс ни единого слова. Не потому что мне не хочется, наоборот, вопросов у меня предостаточно, а потому что просто не могу. Будто вообще не умею говорить.

Мы вчетвером прошли к перрону. Среди сотен людей я разглядел миссис Честер, которая приходила в «Викторию» за вишнёвым ликёром для сестры. Здесь же были и другие жители Портсмута. У кого-то были цветы, кто-то держал в руках конфеты, какие-то свёртки…