Дело молодых

Она продолжила механически убирать мусор, оставшийся от вчерашних посиделок — пустые бутылки, грязные тарелки и стаканы.

— Ты, тоже думаешь, что я трус, да? — он обращался к девушке, как к собаке, не рассчитывая на понимание, а просто так, чтобы не говорить самому с собой, — что я специально накидался, чтобы не ехать?

Криспи собрала посуду в тазик и пошла к бочке с водой. Генератор, уезжая, заглушили, и насос не работал.

— Да, я боюсь рейдеров, — признался Кройчи, — и что? Дурак тот, кто их не боится. Мы, грёмлёнг, люди мирные. Я тебе так скажу, Крис: все эти стрелялки — по-настоящему дурной грём. Дурнее не бывает. Пусть ими горец наш развлекается, ему только в радость. Он если никого не убил — считай, день зря прошел. Дурной он человек, дурнее грёма. Не знаю, зачем он шефу.

Криспи разложила мытую посуду сушиться, подмела дорожку. Кройчи таскался за ней, разглагольствуя:

— Ну, поехал бы я с ними, и что? Толку от меня в драке никакого. И вот на что спорю — этот чёртов горец начнет пальбу, а в ответ пристрелят не его, а одного совершенно мирного грёмлёнга, который ничего такого в виду не имел, а просто крутил баранку.

Криспи потащила мешок с мусором к выкопанной неподалеку яме. Мешок был тяжелый, но Кройчи даже и не подумал помочь. Шел рядом и рассуждал:

— Я вообще тебе так скажу: я тут один вменяемый. Горец — полный отморозок, чёртов головорез. У них в горах Закава делать нечего, кроме как друг у друга коз воровать, а потом глотки резать. За то, что козу сперли. Глотки резать он умеет, спору нет, а больше и ничего. Пустой человек, никчемный. Саргон — тоже тот ещё персонаж. Двух слов не скажет, типа такой крутой мачо. А я вот думаю, что у него больше двух слов подряд в башке и не помещается. Зато пистолет здоровый — так, небось, член малюсенький. Компенсирует. Я думаю, шеф его для декору держит. На переговорах он со своей каменной рожей отлично смотрится. А так — наемник и наемник. Что с него взять? Маму родную, небось, пристрелит за хорошие деньги. А мне, кстати, за всю эту стрельбу не доплачивают! Хотя моя работа — гайки крутить да баранку вертеть.

Криспи положила мешок на землю и попыталась отодвинуть сколоченную из двух снятых дверей крышку мусорной ямы. Крышка была тяжёлая, приходилось сдвигать рывками по чуть-чуть.

— С угла, с угла дёргай! — посоветовал присевший рядом на пенек Кройчи. — Да не в эту сторону! Во ты тупая!

Девушка продолжала раскачивать крышку, и та понемногу сползала.

— Негрило наше, — продолжал грёмленг, — это вообще анекдот! Два метра черного идиотизма! Даже язык толком выучить не может, бормочет на своем дурацком «фак-фак-фак-шит-шит-шит». В нём, небось, и слов-то десятка два, как раз для таких тупых. Только с него и проку, что безотказный. «Иееесс, чиииф!» — противным голосом спародировал Кройчи. — Ума-то нет задуматься, а нужно ли это кому-то вообще. Пётр — это «подай-принеси, отойди — не мешай». Помогало бестолковое, расходный элемент.

Криспи наконец отодвинула крышку, пропихнула в щель мешок и начала задвигать её обратно.

— Фу, воняет как! — скривился грёмлёнг. — Закрывай быстрее! Так что, Крис, умных тут — только я да шеф. Остальные — мясо. Но вот что я тебе скажу — шеф тоже многого не догоняет. Только между нами: зря он ввязался в эту историю с рекурсором. Зря, точно говорю. Не кончится она добром. Так что, как по мне — пусть его рейдеры забирают на здоровье. Наидурнейший грём, не будет с него толку.

Криспи задвинула крышку и пошла к дому, Кройчи лениво встал с пенька и потащился за ней.

— Вот я бы на его месте с Коммуной не ссорился. Давно вернул бы им эту проклятую штуку. Они за неё, поди, много чего бы дали. А теперь что? Шеф отдаст его рейдерам, чтобы вернуть свою бабу. Можно подумать, баб в Мультиверсуме мало. А они её, может быть, уже трахнули и грохнули. Ещё бы, мы столько времени телились! Я бы грохнул, чесслово. Ну, будь я рейдер, конечно. И трахнул бы. Я бы сейчас кого-нибудь…

Криспи, вернувшись на кухню, взяла тряпку и начала протирать столы, но грёмлёнг, подойдя вплотную, взял её за локоть. Она остановилась и ждала, пока он отпустит.

— Вот ты знаешь, почему мужиков с бодуна всегда на бабу тянет? — спросил он задушевным тоном. — А потому, что похмелье — это маленькая смерть. Организм пугается и спешит размножаться, пока жив. Да стой ты, корова тупая!

Криспи попыталась аккуратно освободить руку, чтобы продолжить уборку, но Кройчи сжал локоть сильнее. Девушке стало больно, она поморщилась.

— Чего рожу кривишь? Я вот белобрысой после негра брезгую. Мало ли, может, он заразный какой. Шеф, конечно, тебя трогать не велит, но ты же не против, да? И чего шеф не узнает, то ему и не нужно знать.

Грёмлёнг потащил вниз застёжку комбинезона. Криспи шаг за шагом отстранялась, но вскоре уперлась спиной в стену. Кройчи засопел и сунул руку ей за пазуху, больно прихватив пальцами грудь.

— Ух ты, какая… — забормотал он. — Да стой ты! Стой! Довольна же будешь! Мы, грёмлёнг, только ростом маленькие, зато…