Дело наемной брюнетки

— Вы передавали рапорт в «Калифорнийское Следственное Агентство»?

— Да, сэр.

— И у вас была инструкция передавать результаты наблюдения каждые полчаса?

— Да, если мы находились поблизости от телефона и могли позвонить без труда.

— Сколько людей наблюдало за обвиняемыми?

— Двое.

— Вы следили за Аделой Винтерс, а ваш напарник — за Евой Мартелл?

— Да, сэр.

— Когда вы увидели, что сделала обвиняемая Адела Винтерс, — продолжал спрашивать Мейсон, — в какое-то время после этого, вы позвонили руководству?

— Да, это так.

— А в своем рапорте вы упомянули, что она подняла крышку и заглянула в мусорный бак?

— Да, мне кажется, что именно так я и сообщил.

— Как вы думаете, заглядывая в бак, она бы подняла правое плечо или правый локоть?

— Наверное, нет.

— А когда вы отчитывались, вам не пришло в голову, что она что-то бросила в бак?

— Нет.

— Это значит, что в то время вы думали, что она только заглянула туда?

— Да, сэр.

— И это вы передали в свое агентство?

— Да.

— Я предполагаю, что тогда ее действия были более свежи в ваших воспоминаниях?

— У меня нет такого впечатления. Мне кажется, что сейчас я вспоминаю это происшествие так же хорошо, как и тогда, когда звонил в агентство.

— Но первым вашим впечатлением было то, что она только заглянула в бачок?

— Да.

— В то время, когда вы звонили по телефону, это впечатление было совершенно свежим в вашей памяти. Спустя какое время, после того как Адела Винтерс ходила к мусорным бачкам, вы звонили в агентство?

— Спустя две или три минуты. Когда я вернулся в холл, мой напарник принял мои функции и, пока я звонил, присматривал за обеими подопечными.

— Это значит, что спустя две или три минуты после того как Адела Винтерс ходила к мусорным бачкам, обе обвиняемые были уже вместе, в холле?

— Конечно.

— Вы не наблюдали за этими бачками раньше?

— Нет.

— А у вас была возможность наблюдать за бачками позже?

— Нет.

— Следовательно, вы знаете только, что обвиняемая заглянула в мусорный бак и ничего туда не бросала?

— Что ж, так мне кажется, если вы хотите быть таким точным, — ответил Фолсом.

— Я не хочу быть формалистом без нужды, но этот момент может оказаться весьма существенным.

— Если вас интересует мое откровенное мнение, — сказал Фолсом, — тогда я сказал, что она только заглянула внутрь, но теперь, когда я об этом думаю, то абсолютно уверен, что она подняла крышку бачка и что-то туда бросила.

— Почему же эта мысль не пришла вам в голову, когда вы звонили в агентство?

— Я и в самом деле не знаю, — ответил Фолсом. — Вероятно, такое различие не казалось мне тогда существенным.

— Именно это я и пытаюсь точно установить, — сказал Мейсон. — Сейчас воспоминание об этом происшествии приобретает цвета, потому что вы поняли, что это очень существенно?

— Я не согласен с вашим определением, что мои воспоминания приобретают цвета. Я только более вдумчиво обдумал все происходившее. Теперь я совершенно уверен в том, что она что-то кинула в бачок.

— Так же уверены, как вы были уверены третьего сентября в том, что она туда только заглянула?

— Это довольно категоричная постановка вопроса.

— А это не слишком порядочный способ отвечать на вопросы.

— Но если она на самом деле что-то бросила в сборник!

— Вы теперь уверены, что она это сделала?

— Да.

— Вы не были уверены третьего числа?

— Если вы намереваетесь делить волосок на части, то не был уверен!

— У меня все, — закончил Мейсон.

— У меня нет вопросов, — рявкнул Гуллинг.

— Ваш следующий свидетель, господин обвинитель.

— Я хотел бы еще раз вызвать Сэмуэля Диксона, чтобы задать ему один вопрос, — сказал Гуллинг.

— Вызывайте.

— Вы уже были приведены к присяге, — обратился судья к Диксону, когда он вновь занял свидетельское кресло. — Пожалуйста, отвечайте на вопросы.

— Мистер Диксон, — спросил Гуллинг, — третьего сентября вы были в отеле Лоренцо и проверяли там содержимое мусорного бачка?

— Да, сэр.

— Что вы сделали?

— Я поднял крышку мусорного мака, стараясь не оставлять отпечатки пальцев. Увидел, что бак наполнен мусором на три четверти. Я высыпал содержимое бака на разложенный брезент и нашел в мусоре револьвер тридцать второго калибра, номер сто сорок пять восемьдесят один.

— И что вы сделали с этим револьвером?

— Приложив все старания, чтобы оставить новых отпечатков и не стереть тех, которые могли на нем находиться, несмотря на то, что револьвер был в середине мокрых отбросов…

— Отложим выяснение, почему не было отпечатков пальцев на револьвере. Отвечайте только на вопросы. Что вы с ним сделали?

— Я доставил револьвер Альфреду Корбелу.

— Мистер Корбел является экспертом по оружию и отпечаткам пальцев в Отделе по раскрытию убийств?

— Да, сэр.

— А когда вы доставили ему это оружие?

— Как оружие, так и крышка от сборника, были доставлены около семи часов сорока пяти минут того же дня.

— Это значит, третьего сентября?

— Да.

— Защита может задавать вопросы.

— У меня нет вопросов, — сказал Мейсон.

— Суд решил сделать перерыв на десять минут, — заявил судья Линдейл.

Мейсон бросил многозначительный взгляд на Пола Дрейка. Тот кивнул головой.

18

Когда спустя десять минут, Суд возобновил заседание, Гуллинг заявил: