Дело не в тебе, дело во мне (ЛП)

— Да, — бормочет он, всё ещё не сводя глаз с моих ног. — Определённо хочу приобрести что-то новое.

При этих словах мои вежливые манеры испаряются, и я грубо вырываю свою руку из его.

— Отлично, — огрызаюсь я, целеустремленно выходя из его пространства. Мой тон граничит с грубостью, но мне плевать. — В каком конкретном месте вы подумывали поместить новый предмет? Что-нибудь вон там, у камина, может прекрасно подойти, хотя, конечно, это зависит от того, что вы ищете.

Я поворачиваюсь лицом к камину, сосредоточившись на камине из белого кирпича, сложенного от пола до потолка, который доминирует над дальней стеной. Через мгновение он встаёт рядом со мной, сохраняя осторожное расстояние, которое я установила между нами.

— Конечно, — просто так, его голос переключился с соблазнительного на деловой. — Большинство моих картин написаны маслом, импрессионисты конца 1800-х годов. Но я ищу что-то более современное, возможно, для моего личного кабинета.

Я немного расслабляюсь.

Может быть, он понял намек.

— Или моей спальни, — добавляет он, и моя спина снова напрягается, когда мой взгляд устремляется в его сторону.

Может, и нет.

Он смотрит на меня, уголок его рта приподнимается в улыбке.

— Следуйте за мной.

Я смотрю, как он уходит, исчезая в коридоре слева от камина, и стараюсь не волноваться.

О, кого я обманываю?

Я просто с ума схожу.

Но только на несколько секунд, потому что даже разозлённая и слегка оскорблённая, я вспоминаю, что я не из тех девушек, которые позволяют запугивать себя кем-то только потому, что у них есть деньги и раздражающе собственнический взгляд. Сделав глубокий вдох через нос, я расправляю плечи, крепче сжимаю папку с произведениями искусства и иду за ним, пока у меня не сдали нервы.

* * *

— Моне действительно получает все лавры и внимание по праву, но когда дело доходит до композиции света, лично я предпочитаю Дега. Я имею в виду, что эволюция его работ за эти годы поразительна…

Тук, тук, тук.

Серия резких стуков в дверь кабинета прерывает мою защиту Дега перед Моне как главного художника-импрессиониста, что, вероятно, хорошо. У меня есть склонность увлекаться, когда я говорю об искусстве, часто теряясь в разговоре и забывая о себе… и моём собеседнике.

Мой взгляд поднимается на Бретта, и я обнаруживаю, что его глаза уже на моём лице, и он изучает меня, сидя на диване, через кофейный столик от меня. Его пристальный взгляд напряжён, кажется, он заполняет каждую молекулу пространства в его личном кабинете, где мы сидели последние сорок минут, обсуждая искусство и полностью игнорируя папку с фотографиями картин, на покупку которых я должна убедить его потратить богом забытую сумму денег.

— Входи, — произносит Бретт, не отводя от меня взгляда.

Я смотрю, как работают мышцы его горла, и чувствую, как мои щёки горят от смущения. Боже, я ботаник. Не могу поверить, что сидела здесь со (вторым) самым горячим парнем, которого я когда-либо встречала, и болтала об искусстве. Чего я не могу понять, так это почему он позволил мне.

Прежде чем я успеваю слишком сильно удивиться, дверь в кабинет распахивается, и там стоит мужчина, заполняя раму. Буквально. Он такой большой, что я едва вижу пространство вокруг его тела, но не его размер делает его страшным.

Один взгляд на его лицо, и у меня перехватывает дыхание.

Он выглядит как Невероятный Халк, за исключением того, что его кожа не зеленая, и у него длинный, тонкий, белый шрам, пересекающий яремную вену, как будто кто-то пытался, и потерпел неудачу, задушить его фортепьянной струной. Его мясистые конечности были втиснуты в костюм, который, должно быть, был сшит на заказ, потому что я почти уверена, что даже в магазинах для больших и высоких не делают одежду на таких гигантов. Но, по правде говоря, меня пугают его глаза — они совершенно пустые. Исключительно чёрные, пустые круги, смотрящие сквозь меня короткий миг, а потом фокусирующиеся на лице Бретта.

— Пять минут, — говорит Халк без предисловий. — Самое большее десять.

Бретт кивает.

— Хорошо. Дай мне знать, когда придёт время.

— Да, сэр.

Халк кивает Бретту в подтверждение того, что он не потрудился объяснить, затем пролезает обратно через раму и закрывает за собой дверь.

Мой взгляд перемещается на Бретта, и я вижу, что он улыбается сам себе, настоящая дерьмовая ухмылка, и это странно. Но не так странно, как тот факт, что Брюс Беннер⁸, по-видимому, является членом его штаба. И определённо не так странно, как тот факт, что он даже не реагирует на вмешательство Халка, он просто поворачивается ко мне и снова вступает в разговор.

— Итак, расскажите мне о себе, — говорит он, его внимание снова полностью приковано ко мне.

У меня отвисает челюсть.

— Что?

Я бы предпочла говорить о Моне, а не о себе.

Он прищуривает глаза, глядя на меня.

— Кто такая Джемма Саммерс?

— О, гм…