Дело не в тебе, дело во мне (ЛП)

— Это тебе небольшой урок, Джемма, — рычит он, презрительно оглядывая меня с ног до головы. — Ты практически выскакиваешь из своего платья.

Я пытаюсь стряхнуть его хватку, но она слишком крепка.

— Отпусти меня, придурок! Ты делаешь мне больно.

Он отпускает меня, с отвращением качая головой, затем возвращается к своему телефонному звонку. Я смотрю, как он вытирает ладонь о штанину, как будто ему нужно стереть все следы там, где моя кожа касалась его, и прикусываю губу, чтобы не заплакать.

Как, чёрт возьми, я оказалась здесь, с этим придурком?

Мне не нужно далеко ходить за ответом. Я точно знаю, как это произошло.

Потому что я думала, что дело во мне. Я думала, что это из-за меня я всё ещё одинока. Что взбалмошная, чокнутая, причудливая неразбериха, которой является Джемма Саммерс, была причиной, по которой ни один мужчина в моей жизни никогда не задерживался или не стоил того, чтобы задерживаться.

Теперь я вижу, что ошибалась.

Дело не во мне, дело в них.

Правда в том, что все мужчины — крысиные ублюдки. Мой отец, мальчики в третьем классе, которые плевались мне в волосы, мои бывшие бойфренды, если их вообще можно так назвать и теперь Ральф, которого я официально окрестила Крысиным Ублюдком Номер Один.

Крысиный Ублюдок, чтобы покончить со Всеми Крысиными Ублюдками.

И уж точно последний крысиный ублюдок, на которого я буду тратить своё время. После последнего звонка этой игры я официально отказываюсь от мужчин, покупаю несколько вибраторов и вступаю в монастырь.

На самом деле, я почти уверена, что эти две последние вещи взаимоисключающие, так что…

Значит, только вибраторы.

Я хочу встать и уйти, но игра почти закончена, и я знаю, что у меня никогда больше не будет возможности посидеть на таких местах до конца моей жизни. Итак, я скрещиваю руки на груди, пальцы левой руки мягко массируют кожу правой руки, где Ральф схватил меня, и отклоняю своё тело от него как можно дальше.

К сожалению, это означает, что я серьёзно вторгаюсь в пространство Зеленоглазого, мои колени практически задевают его бедро. Пять минут назад это было бы прекрасно, более чем прекрасно, но теперь есть небольшой факт, что я только что забила на мужчин на всю оставшуюся вечность, и, кроме того, после того, что только что сделал Ральф, я так зла и смущена, что не могу ни на кого смотреть, особенно когда они выглядят так, как будто могут быть частью генофонда братьев Хемсворт. Мои пугливые глаза скользят по его великолепным, прищуренным глазам меньше секунды, прежде чем я поворачиваю лицо прямо перед собой и решаю не смотреть ни на одного из мужчин по бокам до конца игры.

Это хороший план.

Отличный план.

Это бы сработало — если бы не то, что я никогда даже не рассматривала как возможность. Потому что в начале четвертого периода, во время быстрого перерыва, массивный экран в центре корта начинает мигать изображениями пар в толпе. И эти пары, приветствуемые тысячами людей на стадионе, начинают целоваться.

Это так мило, что я на самом деле забываю о своём придурковатом парне — скоро он станет бывшим — и я снова начинаю улыбаться.

Ну, до тех пор, пока камера не перемещается в эту секцию и не падает на меня.

На меня и моего придурка, который скоро станет бывшим парнем.

Проклятье. Я должна была уйти, когда у меня был шанс.

ГЛАВА 4

ДОВОЛЬНО

Камера нацелена на меня, и она не двигается. Я мельком вижу себя на огромном пиксельном экране, бледная темноволосая девушка в модном чёрном платье и потрёпанных чёрных кедах. Слишком много изгибов, слишком много завитков, и некого целовать. Я знаю, что в моих глазах мелькает паника — чёрт, я даже сама вижу её, раздутую до гигантских размеров на каждом экране на арене. И все остальные тоже.

Я долбаный муравей под микроскопом.

Толпа начинает хихикать — о, дорогая, посмотри на эту бедную девочку, — и я начинаю немного отчаиваться, поэтому с трудом сглатываю, расправляю плечи и украдкой бросаю взгляд на Ральфа. Он всё ещё занят телефоном, ублюдок, совершенно не подозревая, что мы стали центральным актом в цирке поцелуев. Заставляя себя улыбнуться, чтобы скрыть своё глубокое унижение, я резко толкаю его локтем в бок, но он просто отмахивается от меня рукой и сердитым взглядом, а затем вновь возвращается к своему телефонному звонку.

Я стону.

Толпа взрывается смехом.

Я тоже пытаюсь улыбнуться, как будто в курсе шутки, но улыбка дрожит, я чувствую дрожь своих губ, и начинаю задаваться вопросом, не является ли человек за камерой каким-то социопатом, потому что, честно говоря, тот факт, что он всё ещё снимает прямо сейчас, хотя, конечно, развлекает всех, кто не я, это чистое зло.

Я смотрю в камеру и пожимаю плечами, надеясь, что выражение "да-мой-парень-на-самом-деле-полный-мудак" передастся толпе. Я думаю, что мне это удаётся, так как смех становится ещё громче, но внезапно меня отвлекает стена человека, загораживающая мне обзор экрана.

Зеленоглазый поднялся со своего места.