Дело не в тебе, дело во мне (ЛП)

Моё сердце колотится в груди, и я начинаю возиться со своим ожерельем, вдавливая пальцы в золото с острыми краями, чтобы успокоиться.

— Я тоже.

— Может, как-нибудь пообедаем?

Может быть… если ты не возненавидишь меня после сегодняшнего вечера.

— С удовольствием.

— Хорошо, — в уголках её глаз появляются морщинки, когда она замечает кулон в моих руках. — Знаешь, а это забавно… У меня дома есть точно такой же кулон.

Я перестаю дышать.

— Он у меня уже целую вечность, — она пожимает плечами. — Думаю, это своего рода мой счастливый талисман.

Каковы шансы на это?

— В самом деле? — спрашиваю я срывающимся голосом.

Она кивает.

— Отец подарил его мне, когда я была маленькой. Он сказал, что когда ты держишь солнце у своего сердца, тени никогда не смогут приблизиться.

Моя рука падает с кулона, как будто металл обжёг меня.

Нет.

Ни за что.

Это ожерелье было подарком моей матери.

Не от него.

Не от отца, который никогда не хотел меня.

Не того отца, который назвал меня ошибкой.

Нет.

Всё теряет смысл, пока я стою и смотрю на неё, не в силах произнести ни единого слова, поскольку мой разум выходит из-под контроля. Я даже не пытаюсь ответить, я просто заставляю себя в последний раз улыбнуться, разворачиваюсь на каблуках и выскальзываю за дверь, не сказав больше ни слова. Кулон, который я ношу уже почти десять лет, тяжело висит у меня на шее, отяготившись тайнами. Моей матери, моего отца… Я уже едва могу следить за происходящим.

Мои пальцы зудят от желания сорвать его и выбросить, когда он с каждым моим шагом мягко покачивается на груди — ритмичные маленькие удары маятника лжи. Я подумываю о том, чтобы позвонить маме, потребовать ответов, которые я даже не уверена, что хочу услышать… но я не могу. Сейчас, в разгар торжества, я не могу вести этот разговор.

Моё сердце колотится почти так же быстро, как мысли в голове, пока я ошеломленно бреду по атриуму. Я почти возвращаюсь в бальный зал, когда замечаю парадные двери, ведущие на улицу.

Я замираю, глядя на них, столкнувшись с окончательным выбором.

Я могу сбежать.

Я могу приподнять платье и убежать в ночь, подальше от слов Ванессы, от кровной сестры, которую я никогда не смогу полюбить, от кулона, который теперь символизирует ложь длиною в жизнь.

Я могу это сделать.

Но я также убегу от Чейза.

И я не уверена, когда это произошло, я не уверена, как это произошло, но оставить его позади стало чем-то, с чем я абсолютно не могу жить.

И вот я упаковываю всю милую маленькую ложь, с которой прожила свою жизнь, в коробку на задворках своего сознания. Делаю глубокий вдох, расправляю плечи… и направляюсь в бальный зал. Потому что даже если мой мир превратился в место, которое я едва узнаю, даже если вообще ничего не имеет смысла, даже если я быстро погружаюсь в хаос…

Чейз — моё безопасное место для посадки.

* * *

Когда Джеймсон вскакивает на ноги, всё ещё держа в руке стакан, и, спотыкаясь, направляется к подиуму в дальнем конце сцены, я понимаю, что всё катится от плохого к худшему. Намного худшему.

Чейз напрягается рядом со мной, выражение лица Бретта становится мрачнее, и даже Фиби, кажется, улавливает странную атмосферу, царящую среди Крофтов.

Я кладу руку на бедро Чейза под столом и слегка сжимаю. Небольшое утешение, но это всё, что я могу предложить, и когда он смотрит и ловит мой взгляд, я вижу под острым зелёным льдом намёк на ту мягкость, которую он, кажется, приберегает только для меня.

— Всё будет хорошо, — шепчу я, хотя, насколько знаю, мои слова — откровенная выдумка.

— Солнышко, — его голос разоблачает мой блеф.

Придвигаясь ближе, так что мой рот почти прижимается к его уху, я понижаю свой голос до чего-то, что звучит как мой образ Йоды, смешанный с мудрыми тонами воина-самурая.

— Если вы знаете врага и знаете себя, вам не нужно бояться результатов сотен сражений.

Его брови поднимаются.

— Кто-то читал Сунь-Цзы.

— Может быть.

Он усмехается.

— После всего того дерьма, что ты мне наговорила…

— Неважно, — я пожимаю плечами. — Это хорошо, я думаю, но если бы у меня был выбор, я бы всё равно выбрала, например, книгу Кристен Эшли в любой день недели.

Его улыбка становится шире, и через несколько секунд я чувствую, как он переплетает наши пальцы под столом.

— Спасибо, солнышко.

— За что?

— Заставляешь меня улыбаться, когда это последнее, что я хотел сделать.

— Ну, я уже порядком устала от твоих размышлений. И начинаю беспокоиться, что со всем этим сжатием челюсти ты заработаешь себе болевой дисфункциональный синдром височно-нижнечелюстного сустава. Это просто вредно для твоих зубов…