Дело Николя Ле Флока

Николя не раз слышал, как Сартин, масон и вольтерьянец, поносил владевшую миллионами конгрегацию лазаристов, которой принадлежали пара десятков парижских улиц и около двадцати пяти деревень в окрестностях столицы; однако члены конгрегации «оплакивали каждое экю, которое приходилось отдавать на благотворительность и благоустройство».

Пока он размышлял, экипаж подкатил к ограде добротного дома, и помощник палача, соскочив с козел, постучал железным молотком в ворота. Вскоре ворота распахнулись, и коляска въехала на вымощенный камнем двор. Сансон пригласил Николя следовать за ним, и, преодолев несколько ступенек, они вошли в дом. Впервые за последние два дня на Николя снизошло чувство покоя, словно кто-то, проникшись состраданием, заключил его в надежные и крепкие объятия. В доме пахло деревом и хорошим воском. Париж с его преступлениями остался далеко позади. Возле лестницы стояли два мальчика. Старшему, исподлобья взиравшему на незваного гостя, было лет восемь; он обнимал за плечи младшего брата, и весь вид его говорил, что он готов встать на защиту малыша. Видимо, гости в этот дом приходили крайне редко, поэтому любое появление незнакомца воспринималось детьми как покушение на привычную жизнь семьи. Сбросив плащ, Сансон окинул насмешливым взором костюм своего гостя.

— В этих лохмотьях вы, похоже, напугали моих сыновей, — произнес он. — Дети мои, позвольте представить вам моего друга. И пусть его внешний вид вас не пугает, ибо за ним скрывается истинный кладезь добродетелей. Ему необходимо было проникнуть в дом незамеченным. Не бойтесь, он переоденется. Сударь, позвольте вам представить Анри и Габриэля. Ну же, дети, обнимите своего отца!

Окинув недоверчивым взглядом загадочного гостя, дети церемонно поклонились, а потом, не выдержав, бросились к отцу и стали обнимать его и осыпать поцелуями.

— Довольно, довольно, не так бурно! А теперь бегите и предупредите вашу матушку, что у нас гость. А я тем временем покажу нашему гостю его комнату.

Жестом пригласив Николя следовать за ним, Сансон поднялся по лестнице и ввел гостя в уютную комнатку, обставленную со всем доступным деревенским комфортом и тотчас пробудившую у комиссара воспоминания детства. Затем хозяин вышел и вскоре вернулся с чулками, рубашкой, кружевным галстуком и серым фраком; хотя фрак оказался немного великоват, тем не менее он вернул Николя его природное изящество. Помощник палача принес кувшин с горячей водой и поставил его на туалетный столик, рядом с которым высилось зеркало-псише на колесиках. Вылив воду в фарфоровую полоскательницу и смыв с лица слой покрывавшей его пыли, Николя взглянул в зеркало и не узнал себя. Переживания резко состарили его лицо: положили трагические тени под глазами, выявили новые морщины и подчеркнули старые шрамы, приобретенные им как в озорном детстве, так и за годы полной опасностей взрослой жизни.

Сансон зашел за ним, чтобы сопроводить в столовую. На пороге, в саржевом платье гранатового цвета, с надетым поверх крахмальным передником, стояла пухленькая женщина. Увидев Николя, она неумело поклонилась, сопроводив поклон милой улыбкой. Благодушное лицо ее, обрамленное белоснежными кружевами чепчика, излучало доброту. Чуть постарше Сансона, она смотрела уверенно, и движения ее отличались властностью. Николя сразу понял, кто правит бал в этом доме и кто из супругов играет в нем первую роль.

— Мари Анна, вот тот человек, о котором я тебе столько рассказывал, — произнес палач. — Госпожа Сансон, моя жена…

— Сударь, — произнесла женщина, — я почитаю за честь принять вас у себя в доме и надеюсь, вы простите мне скромность нашего домашнего стола, ибо супруг не предупредил меня о вашем визите.

Она бросила суровый взор в сторону мужа, и тот смущенно опустил голову.

— Господин Сансон обязан был предупредить меня, что вы сегодня ужинаете с нами. Он так много и так давно рассказывал мне о вас…

От адресованной комиссару кокетливой улыбки на ее пухлых щечках обозначились ямочки.

— Сударыня, — произнес Николя, — я в отчаянии, что вынужден столь неожиданно нарушить ваш покой. И все же я благодарен обстоятельствам, подарившим мне возможность познакомиться с вами. Приглашение моего друга Сансона побывать у него в доме — для меня большая честь.

Выделив слово «дом», он заслужил еще одну улыбку покрасневшей от удовольствия Мари-Анны.

— Благодарю вас, сударь! А теперь за стол.

Сансон сел во главе прямоугольного стола, справа от него занял место Николя, слева — супруга; дети разместились друг напротив друга. Затем Мари-Анна встала и, глядя прямо в глаза Николя, смущенным голосом попросила его присоединиться к их благодарственной молитве. Все встали. Николя, взволнованный возвращением к обычаям его юности, проведенной в Геранде, даже вспомнил слова молитвы, часто слышанной им из уст каноника Ле Флока. Это воспоминание воскресило перед ним тени прошлого: его отца-маркиза, сводной сестры Изабеллы, призванного Господом отца Грегуара из монастыря Карм Дешо, и всех своих утраченных друзей.