Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя

В обход мы буквально рванули к месту, где нас должна была ждать автомашина, но ее там не было. Перепуганный больше нашего водитель просто-напросто сбежал.

Позже нам рассказали, что в это время Горбачев через Колбина обращался к Кунаеву с просьбой выступить перед митингующими. Кунаев отказался. Такое его поведение через некоторое время дало повод к обвинению бывшего члена политбюро в причастности к организации массовых беспорядков. По этому поводу я попросил высказаться одного из крупных политических лидеров Казахстана эпохи застоя – Асанбая Аскарова, кстати находившегося в родственных отношениях с Кунаевым.

– Да нет, что вы, – заулыбался Аскаров. – Никакого отношения к декабрьским событиям он не имеет. Душа Кунаева, конечно, радовалась, что проводы его, такие сухие и формальные со стороны центра и бывших соратников, сопровождаются громким скандалом, но не более.

Шло время. Напряжение не только не спадало, а, наоборот, нарастало. Наиболее агрессивно настроенные участники митинга стали срывать с работников милиции шапки и погоны, бросали в них куски мрамора из облицовки зданий на площади, наносили удары прутьями и палками. Появились первые раненые. Это был уже далеко не мирный митинг.

На площадь начали стягиваться внутренние войска. Ряд спецподразделений из других регионов страны срочно перебрасывался в Алма-Ату самолетами. Все имеющиеся в наличии силы милиции и армии сосредоточивались только для защиты здания ЦК, оставляя сам город практически неприкрытым. Развешанные в кабинетах руководителей МВД, куда мы с трудом добрались, секретные карты и графики оперативного развертывания милиции на случай массовых беспорядков оказались фикцией. А ведь в любой момент могли начаться более серьезные столкновения на межнациональной почве. Поводов к этому было более чем достаточно.

При нас в приемную министра позвонила русская женщина. Ее мужа избили на улице, и она заявила, что если властями срочно не будут приняты действенные меры, то они из жильцов дома создадут боевую дружину и будут защищать себя сами. Помощник министра, кстати казах по национальности, как мог успокаивал ее, заверяя, что наведение порядка вопрос времени.

В 18 часов нам сообщили, что Москвой принято решение направить в Алма-Ату заместителя заведующего отделом ЦК Разумова, заместителя генерального прокурора СССР Сороку, заместителя министра внутренних дел СССР Елисова, первого заместителя председателя КГБ СССР Бобкова. Вместе с ними спецрейсом и рейсовыми самолетами следовала большая группа руководящих работников МВД и КГБ СССР. К этому времени образовали кризисный штаб, который разместился в бункере, расположенном под центральной трибуной площади. Здание МВД, в котором находились мы и еще с десяток работников различных ведомств и где хранилось оружие, прикрывали всего 15 милиционеров, вооруженных автоматами. Единственными источниками информации о событиях, происходящих в городе, были телефон и обычная переносная рация, по которой можно было слышать переговоры патрулей и руководителей подразделений внутренних войск и милиции.

Около 21 часа к площади прибыли пожарные машины. Стоял десятиградусный мороз, и пыл митингующих попытались охладить водой. Безрезультатно. В ответ пожарных разогнали, их автомашины раскурочили и стали жечь. Напряжение все более нарастало. На легковых автомобилях и грузовиках к площади стали подвозить специально и наспех заготовленные колья, прутья, дубинки.

Из дневниковой записи хронологии событий 17 декабря 1986 года:

«…22 часа 20 минут. Люди из толпы обстреливают из ракетниц здание ЦК. Загораются два кабинета. Пожар потушен. Одной из ракетниц стреляют в спину солдата внутренних войск. В больницу поступают с ранениями различной тяжести работники милиции и военнослужащие…

…В 23 часа в бункере принята делегация парламентеров митингующих. После переговоров парламентеры сумели разагитировать митингующих и увести с площади около тысячи человек.

…В 23 часа 30 минут толпа численностью 200–300 человек, постоянно увеличиваясь за счет примыкающих к ней жителей города, движется к центру города со стороны двух окраинных микрорайонов. Толпой захвачены два трамвая. Пассажиров вытащили из вагонов, многие избиты.

…24 часа. Толпу пытаются остановить кинологи с собаками. Три собаки убиты. Толпа продолжает движение…»

Эти сообщения все мы, собравшиеся в кабинете заместителя министра внутренних дел Митрофаненко, слушали по портативной рации. Переговоры руководителей и командиров подразделений, разбросанных по городу, шли на отборном русском мате, примерно так: «…Мать твою, кинологи живы? – Вроде да! – Они с оружием? – Да! (Нецензурная брань.) Идиот! – Оружие у них забрали? – Нет, все в порядке. Товарищ генерал, товарищ генерал! Нам их останавливать? (Мат.) – Нет! Пропускай к центру, мы их встретим…»

Я, стоя возле рации, вслушивался в эти переговоры. Подошел один из руководителей 3-го отдела КГБ республики:

– Представляешь, все это через спутники фиксируют американцы. Ну и будут смеяться над нами! Вот как советские воюют!..

Отвечаю:

– А может, мы иначе не умеем?