Дело о 140 миллиардах, или 7060 дней из жизни следователя

Расскажу еще об одном мало кому известном эпизоде, связанном с убийством Афанасьева. Летом 1980 года в дежурных частях милиции Москвы и области появились фотографии, по которым в розыск объявлялись некто Виктор и Ольга Шеймовы, а также их пятилетняя дочь Леночка. Шепотком говорили, что глава семьи крупная шишка в КГБ, связанная с шифровальным делом. По факту исчезновения Шеймовых следственный отдел КГБ возбудил уголовное дело. Курировал его соратник Брежнева, близкий друг Щелокова и первый заместитель Андропова Георгий Карпович Цинев (ранее я писал, что этот человек был другом и соратником Брежнева и Щелокова еще по Днепропетровску). Как мне рассказывали, после обнаружения трупа Афанасьева он дал конфиденциальное указание подчиненным добиться получения заключения судебно-медицинской экспертизы, свидетельствующего о том, что Афанасьев погиб вследствие автодорожного происшествия. Безусловно, делалось это с подачи Щелокова, и такая попытка была предпринята. Циневу подложил свинью начальник 2-го главка (контрразведки) Григорий Федорович Григоренко. Именно его подчиненные «откопали» машиниста поезда и двух дежурных по станции, которые были свидетелями задержания майора работниками милиции. Этот сюрприз Григоренко преподнес Циневу на совещании у Андропова, и последний принял решение передать дело в Прокуратуру СССР с оперативным обеспечением его расследования сотрудниками контрразведки. Цинев отыгрался на деле начальника шифровального отдела Шеймова, но об этом впереди.

В 1990 году по делу о 140 миллиардах проходил ответственный работник правительства России, в прошлом полковник КГБ, X. Нелегал-разведчик, в далеком прошлом он работал в Англии с Гордоном Лонсдейлом (Кононом Молодым), был напрямую причастен к организации побега из лондонской тюрьмы известного советского разведчика Джорджа Блейка. Он-то и рассказал мне довольно любопытную историю о Циневе.

Откомандированный на постоянную работу в Москву, однажды полковник был ответственным дежурным по КГБ. Раздался звонок правительственной связи:

«– Это Цинев!

– Слушаю, товарищ генерал армии.

– Вы знаете, что сегодня на юг улетает Леонид Ильич (Брежнев)?

– Так точно, знаю, товарищ генерал!

– Запросите штаб ПВО[36] о чистоте неба и доложите.

Позвонил я пэвэошникам и услышал ответ, что только в районе Саратова в воздухе на высоте двух тысяч метров летит спортивный самолет, который заходит на посадку.

Об этом и доложил Циневу. Выслушав, он буквально ошарашил меня: «Сбить! Вы поняли меня, полковник? Сбить!» Растерявшись, я побежал докладывать о приказе находившемуся на хозяйстве в здании на Лубянке командующему пограничными войсками Матросову. Матросов отругал меня и решил не исполнять указания Цинева. А мне приказал доложить Циневу, что все в порядке. Я так и поступил. Мог ли я подумать, что даже в нашей альма-матер все прослушивается? Утром меня разжаловали в майоры и из заместителя начальника управления я превратился в рядового опера».

Это, кстати, штрихи к портрету генерала армии, ближайшего друга дряхлеющего генсека.

Следы Шеймовых пытались отыскать все подразделения КГБ, но официальное расследование было под полным контролем Цинева. Контрразведчикам совсем не хотелось, чтобы Шеймовы оказались за границей. Так у них появилась версия о том, что Шеймовы были убиты компанией Барышева – Лобанова – Рассохина. Началась работа в этом направлении, и четверка заговорила о ликвидации семьи из трех человек. В следственном отделе КГБ к этой версии относились скептически, ибо располагали оперативным материалом о том, что Шеймов изменил Родине, несколько лет назад был завербован американцами и перед угрозой разоблачения бежал в США. А почему не предположить, что семью просто ликвидировали здесь? – спрашивали контрразведчики.

Каждая версия требует проверки, но было ясно, что все вопросы исчезнут только в случае обнаружения трупов. Прочесывание подмосковных лесов было беспрецедентным. В отдельные дни в мое распоряжение выделяли до полка солдат. Ничего не понимающая милиция пыталась контролировать наши действия с помощью вертолетов. Забрасывала в лесные массивы службы наружного наблюдения.

Результатов не было. Мы бурили землю по всему лесу. Были даже предложения запустить на места предполагаемого захоронения свиней. (Говорят, они реагируют на трупный запах.)

В июне 1981 года в районе вертолетной площадки на Рязанском шоссе обнаружили подозрительный бугор, где могли быть зарыты тела. Раскопками занимался я лично по правилам криминалистики, послойно снимая почву по горизонтали. Показались чьи-то останки. Засуетился начальник спецотделения следотдела КГБ СССР Николай Беляев:

– Владимир Иванович! Вы полиэтиленовые пакеты для упаковки трупов захватили?

– Нет, – отвечаю я.

– Сейчас привезу.

Беляев умчался. Мы с судебным медиком майором Зосимовым продолжали раскопки. Вдруг я заметил, как Зосимов побледнел.

– Что? – спрашиваю его.

– Лось, – тихо выдавил из себя майор.