Дело о государственном перевороте

– Не медля ни минуты, пока светло и люд на улицах, нам надо занять наши позиции. Не дай Бог, Сафрон кого поставил наблюдать за квартирой.

– А если мы никого не застанем, как на предыдущей квартире?

– Значит, опять будем начинать с нуля. Есть, кстати ещё одна ниточка, Фёдорова сказала, что несколько раз у господина Сулимы, председателя Врачебного Управления, слышала фамилию Свирский.

– Сулимы?

– Представьте себе, у него.

– Игнатьев…

– Нет, Мечислав Николаевич, один раз он дал возможность допросить одну арестованную его людьми Фёдорову, я боюсь, второй возможности не даст и с Сулимой разговаривать будет он сам.

– Получается, что существовал заговор с целью убийства Керенского и только благодаря ограблению он остался жив?

– Получается, что так. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

Беляк явился на квартиру Фёдоровой сразу же, как только передал ему слова главаря Федяй. Дверь открыл сам Сафрон, сперва долго прислушивался, кто там толчётся за дверью, а слух у Николая был отменный, мог подобрать на гармошке любую услышанную однажды мелодию.

Бандит вскользнул в открывшуюся щель, главарь выглянул на лестничную площадку, несколько секунд прислушивался к звукам, вернулся назад.

– Никого за собой не приволок? – Закрывая замок, проговорил сквозь зубы.

– Обижаешь, – Беляк снял с головы картуз и мял в руках, он боялся главаря и поэтому старался ни в чём не перечить, – я это, проверялся от самого дома.

– Садись, – кивнул на стул, стоящий напротив, по ту сторону стола. Взял бутылку и плесканул в два фужера. – Давай, – кивнул главарь и одним глотком выпил содержимое, скривился и занюхал рукавов, за что ругала Ольга. Глаза Николая почернели. – Значит, никого не привёл?

– Никого.

– Возле дома подозрительных не видел?

– Сафрон, вокзал рядом, тут круглые сутки народ шляется, – начал оправдываться Беляк.

– Ну и?

– Пусто, я это, вокруг дважды обошёл.

– Смотри у меня, – главарь обварил немым взглядом.

– Что звал?

– Ты у нас при губернском присутствии служил?

– Когда ж это было, – хотел, было, отмахнуться бандит, но увидев глаза Сафрона, осёкся.

– Ты кем там служил?

– Да так, я это, штаны протирал.

– Меня не интересует, что ты там делал, ты лучше расскажи, где на Гороховой в доме номер два могут находиться камеры для арестованных?

Беляк облизнул губы.

– Когда до губернских присутствий в доме находилось жандармское управление, так камеры находились во дворе.

– Сколько… ах да, – задумался Сафрон, потом сощурил глаза и начал буравить бандита, – ты скажи, во двор, как попасть?

Беляк почесал затылок.

– Со стороны Адмиралтейского проспекта есть ворота, но если ты задумал попасть вовнутрь, то лучше с Гороховой.

– С чего ты решил, что я туда хочу проникнуть? – Насторожился Сафрон.

– Это я так, – и добавил, – предположение выказываю.

– Меньше думай.

Часть третья. Дело о трагической случайности

1.

Прибывали к дому Фёдоровой по одному, чтобы не привлекать внимания заинтересованных лиц. Размещались в местах, ранее указанных начальником. Сам Кирпичников проник в квартиру, через чёрную лестницу. За ним следовали три агента, у каждого в руке зажат пистолет. Прибывшие не видели, как за четверть часа перед ними из дома, ни от кого не скрываясь, вышел из парадных дверей, некоторое время постоял, обозревая площадь. И двинулся прочь.

Полковник Игнатьев задержался в кабинете до полуночи, обычно в это время он находился в Зимнем Дворце, где докладывал Председателю правительства о событиях, происшедших за текущий день. В этот вечер отчёт был отменён, Керенский отъехал в ставку Верховного Главнокомандующего генерала Корнилова. После объявления Лавра Георгиевича «врагом народа» по шаблону Французской Революции Александр Фёдорович с ним встречался только однажды и то свидание проходило не более пяти минут, в течении которых только сухо поздоровались, пожали друг другу руки. Кивнули на прощание головами и разошлись.

Теперь с тяжёлым чувством Александр Фёдорович выехал в ставку. Он не боялся повторения сентябрьских событий, по многим вопросам пришли с генералом к общему мнению. И главное заключалось в том, что России нужна крепкая власть, жёсткая рука, чтобы навести окончательный порядок, разогнать бестолковых болтунов, а уж потом вести речь о демократии. Надо спасти от развала страну. На малороссийских просторах зашевелились приверженцы автономии, на Кавказе поговаривают об отдельном государстве, Средняя Азия кипит и так по всему государству.

Николай Константинович взял в руки шинель, когда в дверь постучали.

– Войдите, – то ли с раздражением, то ли с какой—то злостью произнёс полковник.

Вошёл адъютант.

– Николай Константинович, к вам на допрос просится господин Сулима.

– Судима? – Вскинул бровь Игнатьев.

– Так точно.

– Его ранее допрашивали?

– Нет, вы сами приказали, пока его не допрашивать, – удивлённо произнёс адъютант.

– Да, да, припоминаю, – задумчиво сказал Игнатьев, подержал в руках шинель, намереваясь повесить на место, но потом взглянул на молодого офицера, принял решение, – пусть посидит до утра, а с моим приходом ведите этого самого господина Сулиму ко мне.

– Будет исполнено.