Дело о государственном перевороте

Сверху кто—то быстрыми шагами бежал через две ступеньки. Сафрон ещё дважды нажал на курок. Сейчас главное, пусть не попасть, а остановить тех, кто наверху и в квартире. На улице будет видно, как поступить дальше.

Снизу тоже кто—то бежал.

Взгляд главаря бегал то верх, то вниз.

Ольга застыла статуей, не способная двинуться ни в одну, ни в другую стороны.

Из—за двери прозвучал сипловатый голос.

– Не советую сопротивляться, хода никуда нет.

– Ты кто? – Едва прохрипел Сафрон.

– Начальник уголовного розыска Кирпичников.

Главарь проскрипел зубами.

– Собаки! – Кинул куда—то в пустоту.

– А если, – не договорил.

– Сам понимаешь, что в связи с особой опасностью, которую ты, Николай Сафронов, представляешь, мне дан приказ тебя живьём не брать. Понятен расклад?

– Чем же мне такой расклад? Что так, что эдак, мне крышка. Но я же могу с собою парочку твоих утащить? Об этом не подумал?

– Ты об Ольге подумал?

– Подумал, – Сафрон бросил быстрый взгляд на девицу, бросилось не обычный испуг женщины, а что—то большее. В голову начало закрадываться сомнение, глаза потемнели от злобы. Не она ли навела? Перепады настроения главаря происходили мгновенно, то он души в ком—то не чаял, но здесь же мог пулю в голову всадить и не вспомнить больше об убиенном. Ещё раз кинул взгляд на Ольгу. Губы её мелко дрожали и взор отведён в сторону. – Твоя взяла, начальник, – произнёс Николай, нащупывая под поясом рукоять второго пистолета.

– Оружие на пол и руки в гору, – раздался всё тот же сипловатый голос, теперь казавшийся до того ненавистным, что дёрнулась голова.

– Как скажешь, – Сафрон сощурил глаза и смотрел в открытую наполовину дверь, – лови, – и кинул револьвер в квартиру, металл с грохотом ударился и заскользил по полу. Вслед за ним прыгнул главарь, перевернулся на паркете через плечо и стрельнул в сторону тёмного силуэта. Кто—то ахнул и повалился ничком, Сафрон бежал по комнатам в сторону чёрной лестницы, но по ходу сообразил, что и там уголовные агенты, бросился к окну, но чёрная фигура бросилась под ноги. Бандит споткнулся и полетел вперёд, ударился рукой с пистолетом об пол. Пронзила боль, даже потемнело в глазах. Пальцы ослабли, и смертоносное оружие скользнуло в сторону. Сафрон начал ощупью искать, но здесь на плечи навалился такой груз, что поневоле распластался и затих, кусая от бессилия губы.

Откуда—то появилась лампа, потом ещё одна. Осветили комнату, которая наполнилась людьми, двое держали за руки, третий надевал наручники.

Сафрон заскрежетал зубами и провыл, словно волк:

– Суки!

– Поднять, – раздался всё тот же сипловатый голос.

Чьи—то руки подняли главаря с пола и грубо поставили на ноги.

Кирпичников играл желваками, повернул голову в сторону коридора:

– Кто?

– Горничная, – сказал Кунцевич, – в сердце попал.

Аркадий Аркадьевич дёрнул головой и ослабил на шее галстук, словно не хватало воздуха.

– Что там на улице?

– Пусто.

– Этого на Офицерскую и глаз не спускать.

– Куда Фёдорову?

– Пусть здесь остаётся, понадобится Игнатьеву, так пришлёт за ней, – бросил напоследок и пошёл к выходу.

Поручик сперва посматривал на оконные решётки, выискивая глазами слабые места, строил планы, как можно вырваться из западни, в которую попал. При посещении врачом едва шевелил языком и делал вид, что впадает в полуобморочное состояние, старался не смотреть на кровавые бинты, меняемые почти ежедневно сестрой милосердия. Конвоир перестал заходить в палату с медицинскими работниками, сидел на табурете у входа и по большей части клевал носом, раненый не внушал особой опасности.

Той же ночью, когда был арестован Сафрон, Поручик отогнул прутья на решётке, разорвал простыни на полоски, связал их и …исчез в Петроградской ночи. Больше о нём никто не говорил, даже в определённых разбойничьих кругах о нём не поминали, словно и не отметился в столице абрек Ахметов с аристократическим лоском в поведении, любитель оперы, в частности Шаляпина.

Звонок в квартире Игнатьева раздался ровно в то время, когда голова начальника Чрезвычайной Комиссии коснулась подушки. Выслушав дежурного офицера, полковник выскочил на улицу в расстегнутом кителе и с шинелью в руке, упал на заднее сидение, присланного авто. Лицо пылало от гнева и злости, а больше всего от неожиданности. Как посмел кто—то напасть на управление, находящееся в двух шагах от резиденции Председателя Правительства. Николай Константинович сразу понял замысел нападавших: взрывы и стрельба в трёх разных местах столицы произведены для отвлечения, чтобы распылить силы, брошенные для установления порядка.

Адъютант Игнатьева прибыл первым и теперь встречал у парадного входа начальника. Выбрит, в отутюженном френче и слишком трагическим выражением лица. Хотел, было, рапортовать, но полковник отмахнулся:

– Давай покороче.