Дело о картине Пикассо (Сборник новелл)

Завершение вечера помню смутно. Пели песни. Запомнились "Москва златоглавая" и "По долинам и по взгорьям". Вторую песню бог весть откуда взявшиеся и подсевшие к нам за столик русские эмигранты знали как "Марш дроздовцев", правда, с незнакомыми словами. "Из Румынии с походом шел дроздовский славный полк",- подпевал Базилевич эмигрантам. "Чтобы с боем взять Приморье, белой армии оплот",- дружно подхватывали остальные.

Получалось здорово. Главное - громко...

***

На следующий день я смог добрести до Агентства лишь во втором часу дня. Голова болела неимоверно. Я медленно перемещал свое тело по улице Зодчего Росси и явственно ощущал, как сзади нагоняет меня моя смерть. Как ни странно - ласковая и добрая, шепчущая на ухо: "Ну что, устал, Жора? Так отдохни, поспи. Хочешь - вот прямо здесь, на тротуарчике?" Как мог, я пытался сопротивляться этим сладостным искушениям и упорно волочил тело к заветной цели. Помнится, в последний раз я так напивался аж пять лет назад, когда в ментовке мы обмывали мои подполковничьи звезды.

У финишной арки я наткнулся на худокормовских киношников. Они тащили на себе свое барахло и загружали его в чрево стоящего неподалеку автобуса. "Слава Богу!- подумал я.- Хоть одной проблемой меньше. Никто уже сегодня не будет громыхать в коридоре, хлопать дверьми и ругаться матом в мегафон".

Актер Юра Птичкин, играющий в сериале роль журналиста Олега Дудинцева (по замыслу Обнорского, прототипом Олега Дудинцева выступал именно я), увидев меня, поставил на землю какую-то коробку и полез в карман за папиросами.

- Гению сыска, привет! Вот видишь, Георгий Михайлович, вживаюсь потихоньку в твой образ.- Он смял в руках "Беломорину".- Боюсь, как бы язву не нажить... Ты чего такой мрачный?

- Да нет, Юра, все нормально,- ответил я, стараясь не дышать в его сторону.- Просто вчера у меня был тяжелый день.

- Понимаю,- гоготнул догадливый Птичкин.

Я предпочел не реагировать на его иронию и сменил тему:

- Смотрю, на сегодня уже закончили?

- Да, теперь только через пару деньков у вас нарисуемся. Будем снимать сцену убийства. Кстати, не хочешь поработать консультантом?

- Нет, Юра, спасибо. Я, вообще-то, на раскрытии убийств специализировался, а вот по части их организации, признаться, полный дилетант.

- Ладно, Михалыч, еще увидимся.- Мы пожали друг другу руки, и Птичкин, подхватив коробку, побежал догонять своих.

"Блин, мне бы вашим заботы",- подумал я, посмотрев вслед своему, скрывшемуся в автобусе, высокохудожественному воплощению и печально вздохнув, поднялся в контору.

***

Шаха на месте не было. Что ж, возможно, сегодня ему было еще хуже, чем мне. Я добрел до своего кабинета, плюхнулся в кресло и разложил перед собой все имеющиеся в настоящий момент материалы по моргу. В любой момент мог нагрянуть Спозаранник и поинтересоваться тем, как идет расследование по санитарам.

Еще раз ознакомившись с содержимым всех имеющихся документов, я вынужден был признать, что до сих пор ничего существенного нарыть не удалось. Была одна более-менее реальная зацепка: какая-то "терка" между Умновым и Твердохлебовым. Я еще раз набрал местный Шаха - у репортеров никто не отвечал. Помедитировав в течение десяти минут над холодного чашкой кофе, я принял решение поговорить с сыном Твердохлебова. Во-первых, других близких родственников у покойного не было; во-вторых, я чувствовал, что мне крайне необходимо проветриться, и, наконец, в-третьих, мне очень не хотелось, чтобы в моем нынешнем состоянии меня застукал кто-то из наших.

Володя Твердохлебов, симпатичный парнишка семнадцати лет. похоже, еще до конца не оправился от шока. Ему было крайне необходимо выговориться, и не стану скрывать - в моем лице он нашел весьма благодарного слушателя.

Из Володиного рассказа мне удалось выяснить, что Александр Твердохлебов попал на работу в морг по приглашению своего бывшего научного руководителя профессора Румянцева. Должность была не бог весть какой, но отец согласился. Возможно, из-за денег. И действительно, получать он стал гораздо больше. Некоторое время спустя Твердохлебов уже занял должность старшего санитара, купил машину, а впоследствии обменял ее на более престижную "БМВ".

Карьерный рост покойного, конечно, интересовал меня, но гораздо в меньшей степени. Поэтому я ненавязчиво пытался склонить Володю к более приземленным морговским делам. Однако тот, казалось, уже не слышал моих вопросов. Он достал из шкафа альбом, и мы стали внимательно рассматривать семейные фотографии. На одном из групповых снимков я без труда узнал и своего давешнего знакомого - экспрессивного профессора Румянцева. Надо признать, в то время он выглядел весьма импозантно. Неподалеку от него стояла улыбающаяся, обалденно красивая девушка с роскошной темной гривой, которая держала за руку скромного белобрысого паренька в мешковато сидевшем на нем пиджаке.

Володя уловил мой заинтересованный взгляд и пояснил: