Дело о кониуме

— А это ты видел? А это? А-а! — восторженно ревел Иерихон, щелкая кнопками агрегата. — Мне на эту машинку пришлось целых семьдесят рублей истратить, представляешь? В Союзе таких еще только две есть, они по триста пятьдесят тысяч долларов стоят. Это же вещь. Мне две бутылки коньяка поставить пришлось да еще вечер в ресторане провести. А ты думаешь, такие аппараты с неба падают? За все платить приходится!

Когда собеседники вернулись в кабинет, Иерихон плотно закрыл дверь и заговорщицки посмотрел на Ершова.

— Мне нельзя, диета, жена орет, но иногда надо что-то и нарушить, и гость такой… Гудим сегодня. — Иерихон на цыпочках подошел к шкафу и, осторожно оглянувшись, вытащил коробку шоколадных конфет. — Ну, Серега, гуляем. Угощайся.

Однако к тому времени, когда коробка полностью опустела, Ершов успел взять лишь вторую конфету. Профессор же откинулся в кресле и задумчиво произнес:

— Не будь конфеты такими вредными, я бы только ими и питался. Хотя сейчас приходится себя ограничивать, а вот в молодости…

— Что в молодости? — улыбнулся Сергей.

— Ты шоколад любишь?

— Нет.

— А зря. Меня он очень возбуждает, — тихо проговорил профессор и зевнул.

— Иерихон Антонович… — Ершов решил, что пора переходить к главному. — Мой товарищ попал в беду. Ему требуется помощь…

— А чем он болен?

— Он здоров.

— Причем здесь я тогда?

— Дело очень сложное, а вы человек бывалый.

— Точнее сказать, мудрый.

— Согласен. Дело в следующем: вы, может, слышали, что у одного из секретарей обкома погиб сын.

— Об этом все наши девки трещат.

— Так в связи с этим моего товарища и арестовали.

— Дело пахнет вышкой, — глубокомысленно изрек Иерихон и надул губы.

— Но Петр не убийца.

— Почему ты так в этом уверен?

— Я давно его знаю, он мой друг. Он такого не мог сделать. Он, если бы даже в горячке, в драке нечаянно пристукнул кого, уж прятаться бы не стал, сам бы еще просил себе наказания.

— В крутых ситуациях человек непредсказуем, — покачал головой Иерихон Антонович. — Про себя расскажу. Помню, году в сорок втором отвели нас на переформировку и поставили к нам старшиной тыловую крысу. Зверь был лютый, замордовал нас, хоть в петлю лезь. Однажды я проштрафился, он меня из строя вызывает, глаза у него налиты, губа дергается, а я вдруг сам как скомандую: «Взвод! Наизготовку». Старшина опешил, а я быстро продолжаю: «Старшина оказался немецким шпионом. Он подло пытается сломать боевой дух краснофлотцев в тылу. Мытарствами, издевательствами он подрывает силу советских воинов, чем способствует подлым фашистским агрессорам. Посему, немедленно перед строем он будет расстрелян. Целься!» Ребята гримасы жуткие скорчили, винтовки вскинули. Старшина как взвоет, а я ору: «Взвести курки!» Ребята защелкали, а старшина упал на колени, побелел весь: «Простите меня, простите…» Но уже бегут капитан с особистом, забрали и старшину, и меня. Два дня потом мыкали. Но я стоял на одном, старшина — шпион, а то зачем ему защитников Родины мучить. И, знаешь, старик, все обошлось, меня в экипаж вернули, старшину перевели. Когда прижмет, такое порой выкинешь, самому странно.

— Но, Иерихон Антонович, тело покойного нашли в болоте минутах в двадцати ходьбы от дачи, на которой был мой друг, двадцать туда, двадцать сюда, а Петя всего пять минут отсутствовал. Но его арестовали. За что?

— А ты не понимаешь? — Профессор надул щеки. — Убили сына секретаря обкома! Кого-то брать надо? Надо. Тем же милицейским житья иначе не дадут. Вот твоего приятеля и взяли. Они настоящего убийцу, может, и ищут еще, найдут — отпустят Петю. Видно, он не велика шишка, переживет. Но я на его месте при таком исходе даже радовался бы, ибо, если убийцу не поймают, ему крупно не повезло. За такое преступление кому-нибудь обязательно отвечать придется.

— Но он же невиновен! А справедливость?

— Сережа, старый анекдот вспомни. Гимназист на уроке испортил воздух. Учитель его выставил в коридор. Тут как раз батюшка проходит. Гимназист подбегает к нему: «Где же справедливость, отец святой?» — «О какой справедливости вопрошаешь ты, отрок?» — «Как о какой? — отвечает шкет. — Я навонял, а они нюхают».

— Но Петр — мой друг, я должен помочь ему.

— Одно парня выручит, если они настоящего бандюгу возьмут.

— Так давайте его найдем.

— А как?

— Я поищу на дачах, с приятелями покойного встречусь, а вы, Иерихон Антонович, разведали бы, — вы же все можете, — не с родителями ли это связано? Что за этим стоять может, кто? Я даже не знаю, что еще вы можете выведать, но вы же мудрый, вы найдете какую-нибудь зацепку.

— Если она есть… — хмыкнул Быченко.

Первой, кого удалось потом найти Ершову, оказалась Нина Дюлевич. Когда Нина встретила Сергея и стояла с ним лицом к лицу, он даже удивился, что такое хрупкое, юное, маленькое создание может уже оканчивать институт. Однако, когда Нина по дороге в комнату повернулась к Ершову спиной, Сергея удивило совсем другое: «Неужели, — подумал он, — эта бабища еще студентка?» Но, присев напротив Сергея, Дюлевич опять превратилась в наивную пятнадцатилетнюю куклу.

— Мне звонила Даша. Я все вам расскажу.

— Спасибо.