Дело о красной чуме (ЛП)

— Сработает? — ментат-преступник — но неплохой помощник, по мнению Клэра — потянулся к спектроскопу. С третьей попытки он смог сжать окровавленные пальцы и настроить линзы.

Это была последняя проба, способности Клэра на миг пропали. Он пришел в себя среди теплой воды. Оказалось, что он стоит, опустив голову, тяжело дыша, как лошадь, глядя, как Вэнс капает красноватую жидкость из пипетки на пластинку, где кишела чума.

— Всасывающая… трубка, — прохрипел Вэнс. — Это нужно… вводить… под кожу.

Мисс Бэннон сказала что-то об иголке и Дисциплине.

— Возможно, — Вэнс закашлялся. — Посмотрим… — его дыхание прервалось, он пошатнулся и склонился к спектроскопу.

Клэр повернул голову. Он смотрел на мисс Бэннон в черном, без блеска украшений на ушах или пальцах. Не было ясно, что она волшебница, лишь зеленые точки в глазах выдавали это. Он еще никогда не видел ее волосы такими спутанными. Мадам Нойон заболела?

Ее губы двигались. Что-то про Людовико. Он умер?

Его грудь была невесомой. Облегчение было невероятным, колени подогнулись. Клэр понял, что испытывает.

Боли не было. Это удивило его.

А потом он ощутил силу мисс Бэннон, поймавшей его, не давшей упасть. Он увидел Вэнса, что стоял над ним с печальным видом.

Лекарство не сработало? Но это было невозможно, все пробы были…

Колени Вэнса подогнулись. Его пальцы полезли в карман штанов, и Клэр медленно подумал, что там было что-то важное.

Мисс Бэннон не ловила Вэнса, и он упал на пол. Она склонилась над Клэром, ее хриплое дыхание было последним, что он слышал, и тьма забрала его. Может, хорошо, что он не слышал, что было дальше.

Потому что Эмма Бэннон заплакала.

Глава тридцать первая Глупо и недостойно

— Отнесите его в кровать, — горло Эммы пылало, глаза были сухими. Она не спала днями, и Микал тоже был измучен.

Людовико еще цеплялся за жизнь, черные нарывы лопнули, и он лежал, слабый, но еще дышал, бинты меняли каждые пару часов, пока заживали раны. Его темные глаза были как у сокола в плену, горели от слабости, с которой он боролся, его тело гнало болезнь. Это была не Красная, его волдыри были черными, а Клэр не мог отвечать на вопросы.

Маркус держал Клэра за плечи.

— Легкий, как перышко.

Гилберн схватил ноги ментата.

— Не с этой стороны, сэр.

«Это Клэр, не…» — она не смогла закончить мысль. Она стояла в вонючей мастерской, смотрела на груду мокрой ткани, что была Францисом Вэнсом. Уголек еще горел в его органах, но это, скорее всего, были нервы, и его мясо медленно лишалось воспаленной жизни.

Ей было все равно.

— Это наружу. Его унесут.

— Да, мэм, — Финч не кривился от отвращения, но было близко. — Мэм?

Огоньки плясали под кипящими перегонными кубами, пол был скользким, его лучше не разглядывать. Бумаги со странными заметками валялись всюду, некоторые были мятыми, некоторые прилипли к жидкостям. Туалет точно был кошмаром. Она могла очистить все чарами.

Но не сейчас. Это было ужасно — Клэр обычно был аккуратным, даже когда его мозг занимали серии экспериментов и вопросы. Она видела бардак, когда его способности не использовались, и он страдал от проклятия ментатов.

Скука. Если не тренировать и не использовать, логика, как и магия, атаковала носителя.

Финч кашлянул.

Она пришла в себя. Газеты были полны диких выдумок. И посылать слуг в Лондиний стало, по меньшей мере, проблематично.

— Да?

— Еще вызовы, мэм. От короны, — в его тоне был страх, или дыхание перехватило?

— Да, — она медленно повернулась по кругу. Стены были в брызгах разных субстанций. Может, стоит все выжечь.

Можно было очистить так весь гниющий город, да? Пустяк для главной. Стоит лишь захотеть, и весь мир будет гореть.

Здание было сложнее.

«Ты не думаешь», — философский камень из мертвых рук Левеллина давил на грудь… и она не сдавалась поэтому болезни, потому не страдали и ее слуги.

Но Клэр так защищен не был. Он не был слугой или Щитом. Он был просто… чем?

«Кто он для меня? Осмелюсь ли я назвать?».

Появились Гораций и Тиг, Финч указал им уложить тело Вэнса за воротами для собирателей трупов.

— Леди так хочет. Скорее, господа.

«Леди так хочет».

— Финч, — хриплый голос, словно она не провела несколько дней в библиотеке, пела заклинания до онемения языка, чтобы не обрушить поток жгущей магии.

— Да, мэм?

— Пусть Хартхел снова седлает лошадь. Если служанки и повариха пойдут на рынок, пусть с ними будет вооруженный лакей. Микал?

— Все еще рядом с мистером Людовико.

— Пусть кто-то другой следит за Людо, а Микалу передай, что он мне нужен.

«Хотя он не будет рад. Я оставила его как булавку, чтобы держать ткань, и не вернулась за ним, не дала сменить его».

— Он точно захочет черную лошадь.

— Да, мэм. Мэм?

Она повернулась к нему, но он не побелел. Она склонила голову и увидела, что его морщины стали глубже на сухой коже, под подбородком кожа ослабевала, ошейник впивался в плоть.

Финч тоже старел. А она — нет. И не постареет, пока у нее камень, и от этого она поежилась.

Дворецкий сцепил ладони за спиной.