Дело о лазоревом письме

– Мне не следовало этого делать, Нан! Государыня чуть не казнила меня, услышав, что я взял в жены родственницу мятежника. А та – сначала та пыталась стать любимой женой. Потом, когда это не удалось, она стала спать со всем, что имело между ног эту скалку. Я отобрал у нее ребенка. Пригрозил разводом. Она заявила: «Я скажу на разводе, что мой сын – сын Идайи. Понравится тебе, когда ребенка казнят?» Государыня Касия была еще жива. Я приказал зашить тварь в мешок и кинуть в реку. Что я мог сделать, Нан?

Андарз развел руками и тихо прибавил:

– Теперь вы понимаете, что я не мог сердиться на Астака из-за того, что он сжег это проклятое письмо. В конце концов, я поступил с его отцом хуже.

Нан тихо кивнул и растаял в зелени, укрывавшей вход.

Андарз пошел через дворик в жилое крыло. Он был бледен больше обычного, руки его тряслись. Он почувствовал, что он страшно устал. Переоделся в домашнее платье, лег на кровать под пологом, закрыл глаза, и распорядился:

– Позовите госпожу Лину.

Прошел кусочек времени, другой, третий: Лина все не шла. Андарз подумал, не позвать ли ему Иммани, но потом улыбнулся, встал, и направился на женскую половину. Служанка у дверей в личные покои госпожи поглядела на него удивленными глазами. В девичьей было тихо: женщина, верно, гуляла в саду.

– Велите госпоже Лине возвращаться в дом, – сказал Андарз, – не оборачиваясь к служанке, – и скажите Иммани, чтобы ждал меня потом в кабинете.

Андарз вдруг обернулся. Служанка пучила на него изумленные глаза.

– Но, господин, – пролепетала она, – вы сами отпустили госпожу Лину на богомолье, и велели господину Иммани ее сопровождать! Я сама видела, как они выехали из главных ворот, и господин Иммани вел в поводу рыжую лошадь госпожи, и с ними была лошадь с вьюком храмовых приношений.

Андарз оттолкнул служанку и бросился в спальню. В спальне госпожи Лины царил страшный беспорядок: на постели лежал неувязанный узел с платьями, и на черепаховом столике громоздились пустые коробочки от украшений. Андарз все понял и закричал. На крик и шум прибежали Нан и Теннак: императорский наставник катался по полу в разоренной спальне:

– Найдите их, – заорал он Нану, – я…

Он не договорил: в руках его была черная лаковая коробочка из-под серег, и он вцепился в эту коробочку зубами. Дерево треснуло, Андарз выплюнул щепки и, рыдая, принялся биться головой о пол спальни, покрытый, по счастию, длинношерстым инисским ковром.

В это мгновение дверь в спальню раскрылась, кланяясь, вошел смотритель кладовой Мань:

– Там, во дворе, – опять императорский посланец! Государь огорчен, что господин Андарз покинул его так рано, настоятельно просит вернуться!

И замер, глядя на Андарза и на разоренную спальню.

– Пошли, – сказал Нан Теннаку, – они не могли уйти далеко.

Во дворце господину Андарзу преградил путь начальник внутренней стражи:

– Государю хочется побыть одному, – сказал он, – беспокоясь за ваше здоровье, он просит вас возвращаться домой и отобедать.

Андарз оглянулся: на стене, слева от двери, висела старинная картина с изображением Бужвы, играющего в сто полей. Андарз снял с пояса письменный прибор, попробовал перо, и начертил на картине несколько строк. Вечером государь заметил надпись на картине, и заплакал, закрываясь рукавом. «Нарай говорит мне, что справедливый властитель должен не обращать внимания на свои чувства, наказывать даже близкого друга, если тот преступник, но как арестовать Андарза!»

Андарз, как был в придворной одежде, пошел в кабак к ворам и сидел там до вечера. Соглядатаи донесли, что он сказал: «В этом кабаке приятней, чем в том, куда меня не пустили».

Вернулся домой он поздно.

– Нан и Теннак еще не возвращались, – спросил он.

– Нет.

Андарз сел в кресло в кабинете и так сидел, долго-долго, пока за дверью не послышались осторожные шаги. Андарз оглянулся: на пороге стоял Теннак.

– Вы поймали их?

Варвар странно потупился.

– Нан отыскал женщину, – сказал Теннак.

– Где она?

Теннак повернулся и пошел вниз. Андарз побежал за ним. Они сошли в двор за синими воротами: там стояли три лошади. Через одну из лошадей был перекинут какой-то черный сверток. Теннак подошел к лошади, снял сверток, и развернул: это была госпожа Лина. Глаза ее были удивленно открыты, и из груди ее торчала костяная головка ножа. Теннак подпихнул покойницу и сказал:

– Иммани хотелось завладеть драгоценностями женщины, и поэтому они бежали вместе. Но Иммани, конечно, понимал, что любовникам очень трудно пропасть вдвоем, особенно после того, как она набила все тюки шелковыми платьями. Женщина была ему только обузой. И вот он довез ее до постоялого двора под названием «Золотой Трилистник», служившего местом их частых свиданий, завел в комнату и убил, и ушел с ее драгоценностями.

Андарз хотел, казалось, что-то сказать, открыл рот, закрыл его, опять открыл, и, махнув рукой, побрел к дому. Теннак, за его спиной, бросил женщину на кучу соломы и презрительно стряхнул рукава.