Дело о лопнувших агентствах (Агентство 'Золотая пуля' - Сборник новелл)

Собрание началось в шесть часов и развивалось по своему обычному сценарию. Обнорский сидел верхом на стуле и говорил о том, что все мы должны строить собор, а не просто возводить стены или носить камни.

Свою любимую притчу о соборе он вспоминал на каждом собрании.

Обычно я люблю слушать Обнорского и притчу о строительстве собора тоже очень люблю. Но сегодня его слова отзывались во мне какой-то непонятной болью. Я ощущала себя предательницей, которая месит в уголке глину, вместо того чтобы заниматься общим делом. Я вспоминала его лекции в университете и вдруг поймала себя на мысли, что мне жаль этого волевого сильного человека. Устыдившись, я прогнала нелепую мысль прочь, потому что кто-кто, а Обнорский никак не нуждался в моей жалости. Агентство - его любимое детище, и нужно обладать недюжинным характером, чтобы в наше непростое время поднять и сплотить вокруг себя команду единомышленников.

Потом я с сожалением подумала о том, что за два года так и не сумела стать полноправным членом этой команды. Первое время я изо всех сил старалась оправдать оказанное мне высокое доверие. Но старания мои чаще всего оказывались неуклюжими. Особенно нелепой стала попытка организовать в агентстве нечто вроде профсоюзной организации. После этого никто не воспринимал меня в агентстве всерьез. Из гадкого утенка я превратилась в белую ворону. Вернее, в рыжую, что было еще хуже.

"Рыжие, они и в Африке рыжие",- невесело подумала я и с завистью посмотрела на Завгороднюю.

Обнорский говорил долго. Периодически его речь прерывалась тонкой трелью мобильного телефона.

- Андрей, а что будем делать с кассетой?- задал вопрос Спозаранник после очередного телефонного звонка.

"Все",- с ужасом подумала я.

Сейчас шеф поднимет забрало, и начнется. Но вопреки моим ожиданиям Обнорский оставался невозмутимым. Он вытащил из кармана прозрачную кассету и несколько раз подкинул ее в руке.

- Ути-ути-тю,- произнес он нараспев, а потом серьезно добавил: Сработано профессионально, Глеб.

Очень профессионально. Иначе этот говнюк не прибежал бы сюда с поджатым хвостом.

"Подумаешь, доблесть,- подумала я,- включить кнопку диктофона".

А вслух сказала:

- Какой смысл держать у себя кассету, если мы не собираемся публиковать ее?

- Кто сказал, что не собираемся?- чуть возвысил голос Обнорский.- А смысл, Горностаева, в том, что коль в дерьме по уши, так сидеть надо ровно, а не гнать волну.

- Вообще-то, Андрей, в использовании этой записи есть что-то порочное. К тому же Голяк был пьян,- подала голос Агеева.

- Порочное?!- вскипел Обнорский.- Ах, какие мы чистенькие, сопли интеллигентские распустили.

А то, что на нем как минимум два заказных убийства висят, это как нормально? Это вам порочным не кажется, Марина Борисовна, а?

Агеева смущенно молчала. "Ну вот, теперь я еще и ее подставила",подумала я.

- А может, снять с Голяка две тонны баксов и пусть себе катится со своей кассетой?- с обворожительной улыбкой предложила Завгородняя.

Ее слова потонули в общем хохоте. Галантно повернувшись к Светке, Гвичия говорил, что такой дэвушке, как Светлана, можно отдать все что угодно.

- Ладно,- прекращая всеобщее веселье, произнес Обнорский.- Доживем до понедельника. Посмотрим, как карта ляжет. Возможно, за эти два дня Голяк сам надумает явиться с повинной и расскажет в милиции то, о чем поведал нам. Ну а если нет - будем печатать. А пока, Глеб Егорыч, спрячь эту кассету в сейф от греха подальше.

С этими словами шеф отдал Спозараннику кассету, и собрание кончилось.

Была пятница, конец недели.

Поэтому большинство сотрудников агентства заспешили домой, обсуждая планы на ближайшие выходные.

В комнате расследователей никого уже не было. Я села за компьютер и разложила "Свободную ячейку".

Но теперь пасьянс упорно не желал поддаваться. Я начинала игру снова и снова, выбирала для расклада всевозможные комбинации цифр, но всякий раз на экране появлялась надпись: "Увы! Вы проиграли. Ни одну карту переложить нельзя". Нужно было идти домой.

Выполняя наставления Глеба, я обесточила электроприборы, закрыла форточку и, уже подойдя к двери, вспомнила, что у меня нет ключа.

Он остался в кармане плаща, который я сегодня не надела по причине первого жаркого дня. Между тем дверь следовало закрыть во что бы то ни стало, иначе утром в понедельник Глеб разорвет меня в клочки.