Дело о лопнувших агентствах (Агентство 'Золотая пуля' - Сборник новелл)

И тут я вспомнила, что в столе у Спозаранника должен быть запасной ключ. Действительно, он был здесь, в верхнем ящике стола, под аккуратной стопкой пластиковых папок. А поверх этой стопки лежал еще один хорошо знакомый мне ключ. Видно, Глеб очень торопился сегодня, потому что ключ от сейфа он всегда носил с собой. С минуту я колебалась, а потом с бьющимся сердцем подошла к сейфу. Злополучная кассета лежала там. Я осторожно вытащила ее и положила в сумку. Правду говорят, что на воре шапка горит. Вниз по лестнице я неслась так, словно за мной гнались по меньшей мере два маньяка-убийцы, жаждущие расчленить мое тело. На улице я немного успокоилась и тут же задала себе вопрос: "А что делать дальше?" Ответа на этот вопрос я не знала, и более того - совершенно не понимала, зачем вообще совершила столь неблаговидный поступок. Впереди два выходных дня, за этот маленький промежуток времени необходимо найти какой-то выход.

***

В субботу утром я решила пойти в церковь. Агеева называет меня "свернутой на православии", но это, к сожалению, неправда. В моей жизни действительно был период, когда ничего, кроме Евангелия и духовной литературы, я не читала. Это было трудное и радостное время узнавания Бога. Тогда я действительно не пропускала церковной службы, исповедовалась, ходила к причастию. Но это было давно, еще до агентства.

Сейчас я бываю в церкви непростительно мало, и то, что Марина Борисовна называет "свернутостью", не более чем естественная реакция православного человека, когда в его присутствии распятого Иисуса называют "гимнастом".

Служба уже началась, когда я переступила порог подворья "Оптиной Пустыни" на набережной лейтенанта Шмидта. Прежде я ходила сюда очень часто. Народу в храме было немного.

Я купила тонкие остроконечные свечи и, осторожно ступая, подошла к иконе Успения Богородицы. "Пресвятая, Пречистая, Преблагая..." - привычно говорила я, но слова молитвы не перекрывали ощущения тяжести на сердце и не оказывали на меня благодатного воздействия. С завистью смотрела я на людей, стоящих в очереди на исповедь, но заставить себя подойти к священнику не могла.

С трудом я дождалась окончания литургии и вышла на улицу. Был теплый, очень солнечный день. У пассажирского терминала стоял огромный белый корабль с английским флагом.

К нему тянулась длинная очередь людей, жаждущих подняться на борт.

В другое время я тоже непременно походила бы по палубам этого величественного судна. Но сегодня я только издали полюбовалась им и пошла вдоль Невы в сторону Дворцового моста.

Мысли в моей голове ходили по кругу. В сотый раз я задавала себе извечный русский вопрос: "Что делать?", а ответа по-прежнему не находила. "Вернуть кассету в сейф или позвонить Кириллу?" - спрашивала я себя. Вернуть было просто, но тогда зачем я ее брала? А если позвонить, то что сказать?.. Предаваясь такому активному мыслительному процессу, я добрела до памятника Крузенштерну.

Неожиданный визг тормозов заставил меня вздрогнуть. Я оглянулась и увидела "семерку", с переднего сиденья которой неловко и как будто нехотя пытался выбраться мужчина.

Сидевший на месте водителя человек наблюдал за его действиями абсолютно спокойно. Все это напоминало какую-то замедленную съемку. Мужчина уже почти выбрался из машины, когда водитель предпринял вялую попытку его задержать.

- Отстань ты,- бормотал пассажир, стряхивая с себя его руку.

- Да ты никак охренел,- спрашивал водитель.

И вдруг, словно кто-то переключил скорость, их движения сделались резкими и энергичными. Было видно, что сидевший за рулем яростно и с трудом удерживает рвущегося наружу пассажира. Внезапно спереди и сзади притормозили две "девятки" с тонированными стеклами. Из них вывалились здоровенные амбалы в спортивных костюмах. Они быстро затолкали пассажира "семерки" внутрь, и почти одновременно все три машины рванули вперед.

Вся эта сцена, напоминающая нелепый спектакль, подействовала на меня странным образом. Я не знала, кто были эти люди - бандиты, собравшиеся на "стрелку", или представители правоохранительных органов, проводящие таким образом задержание. Границы добра и зла вдруг резко расширились в моем представлении, не оставляя места сомнениям.

Дома я затеяла генеральную уборку своего закутка. Такое случалось со мной крайне редко, и бабушка отреагировала на это событие единственной фразой - "дуб в лесу повалится".

На самом деле дуб мог преспокойно оставаться на своем месте, потому что единственной причиной, которая подвигла меня на этот героический шаг, было желание отыскать старую записную книжку с телефоном Арсеньева.

Но когда я нашла ее, то поняла, что уборку можно было и не затевать: телефон я помнила абсолютно точно.

***

Трубку сняли так быстро, что я не успела придумать, с чего начать разговор. Голос Кирилла я узнала сразу, но на всякий случай сказала:

- Кирилл, это ты?

- Я,- ответил он без выражения.- А ты - это кто?

- Валентина Горностаева из "Искорки", помнишь такую?