Дело о непрерывных самоубийствах

— Кетти, дорогая, очень рад снова видеть твою рожицу, — продолжал Колин, поднимая ружье и глядя на Кетрин через стол. — Чем ты занималась? Покажи мне что-нибудь, чтобы я мог пострелять в цель!

Сван перевел на него взгляд, круто повернулся и бросился к двери, но Кетрин мгновенно повернула ключ и прислонилась к двери спиной.

— С удовольствием, дядя Колин, — сладким голосом ответила она.

— Отлично, Кетти. А ты как поживаешь, Алан? Видел, что они со мной сделали? Запеленали, словно мумию. Хоть бы кресло дали, чтобы я мог немного передвигаться!

Он задумался, потом смущенно кашлянул и поставил ружье рядом с кроватью.

— Я счастлив, — сказал он неожиданно. — Может, это и неуместно, но я счастлив. Вы уже слышали, что, собственно, со мной произошло? Сухой лед. Так же, как и с Энгусом. Значит, все-таки это было убийство. Жаль всё же беднягу Форбса… Никогда я не питал к нему зла. Постойте, а где Фелл? Почему он не здесь? Что с Феллом?

Вне себя от отчаяния, Кетрин ответила:

— Ушел с людьми из местной обороны. Дядя Колин, пожалуйста, выслушайте меня. Я хочу кое-что рассказать вам. Этот мерзкий репортер, после того как обещал, что…

— Как это ему пришло в голову вступить в местную оборону, в его-то возрасте и при его весе? Глупо, более того — просто опасно для жизни.

— Ну, пожалуйста, дядя Колин, выслушайте меня!

— Конечно, дорогая, конечно. Вступил в местную оборону! В жизни не слыхал подобной глупости!

— Этот репортер…

— Недавно он заходил сюда, но ни словом не обмолвился. Всё расспрашивал о бедняге Роберте да еще о том, о чём, помнишь, мы беседовали в башне тогда, в понедельник. Вообще, чего ради он мог вступить в шотландскую местную оборону? Вы шутите?

Лицо Кетрин выражало такое огорчение, что даже Колин обратил внимание.

— Что случилось Кетти?

— Ничегошеньки. Просто я уже несколько минут прошу послушать меня! Вы помните, что мистер Сван обещал не проронить ни слова о наших делах, если получит нужный ему материал?

Колин сдвинул брови.

— Раны Христовы! Неужели он написал в своем грязном листке, как мы тыкали ему шпагами в то место, на котором сидят?

— Нет, Бога ради, нет! — вмешался Сван. — Об этом я и словом не помянул. Вот газета, можете убедиться.

— Тогда в чём же дело, Кетти?

— Он написал всякие гадости об Алане и обо мне. Что-то вроде того, что Алан находится со мной в интимных отношениях…

Колин взглянул на нее и взорвался смехом, даже слезы потекли у него из глаз.

— А что, разве нет?

— Нет! Всё это ужасное недоразумение. Мы вынуждены были провести в поезде ночь в одном купе…

— Но здесь-то в понедельник такой нужды не было, — заметил Колин.

— Провели здесь ночь в одной комнате? — обрадовался Сван.

— Ну, конечно, — прогремел Колин. — Будь мужчиной, Кетти! То есть, будь женщиной! Признайся! Не робей и защищай свои убеждения. Здесь все тебе сочувствуют!

— Знаете, мисс Кемпбелл, — оправдывающимся тоном сказал Сван, — в моем репортаже должна была присутствовать девушка, и это был единственный способ ввести ее. Вы меня поймете. И ваш друг поймет. А раз уж вы так или иначе женитесь, значит, всё в порядке!

Кетрин переводила взгляд с одного на другого. На ее раскрасневшемся лице появилось выражение безнадежности, на глазах выступили слезы, она опустилась на стул и закрыла лицо руками.

— Успокойтесь! — сказал Алан. — Я только что убеждал ее, Колин, что мы можем распроститься с хорошей репутацией, если только она не согласится стать моей женой. Я просил ее руки…

— Не просил!

— Ну так сейчас прошу, перед свидетелями. Мисс Кемпбелл! Окажете ли вы мне честь стать моей женой?

Кетрин подняла сердитое заплаканное лицо.

— Ну конечно, болван! — накинулась она на Алана. — Но почему ты не мог по-человечески попросить моей руки, когда я сто раз давала тебе для этого повод?

Колин широко открыл глаза.

— Вы хотите сказать, — с восторгом воскликнул он, — что будет помолвка?

— А написать об этом можно?

— На оба вопроса я отвечаю — да, — ответил Алан.

— Кетти, дорогая! Дорогой Алан! Черт побери! — закричал Колин, потирая руки. — Тут нужен такой праздник, какого эти стены не видели с тех пор, как однажды ночью, еще в тысяча девятисотом, пала добродетель Элспет. Где же Кристи с бутылкой? Раны Христовы! Есть ли еще в этом доме волынка? Давно я не брался за нее.

— Так вы на меня не сердитесь? — с беспокойством спросил Сван.

— На вас? Клянусь Богом, ничуть! Чего ради? Идите сюда, старина, и садитесь!

— Тогда к чему вам эта игрушка?

— Игрушка? Это, по-вашему, игрушка? — Колин схватил свое ружье. — А вы знаете, что оно требует гораздо большего мастерства, чем двенадцатый калибр? Не верите? Показать?

— Нет, нет! Конечно, верю, раз вы так говорите!

— Вот и хорошо. Давайте выпьем по одной. Но у нас здесь нет стаканов. Где Кристи? Где Элспет? Она тоже должна быть здесь! Элспет!