Дело о пеликанах

Она поднесла кулинарную книгу к лицу и всматривалась поверх нее. У него были седые волосы и темная кожа. Глаза были скрыты солнечными очками. Он суетился и казался раздраженным, как и во время их телефонного разговора. Газету перекладывал из одной руки в другую, переступал с ноги на ногу и нервно оглядывался вокруг.

С ним было все в порядке. Ей понравился его вид. В его манере держаться было что-то беззащитное и непрофессиональное, что говорило о том, что он тоже напуган.

Через пять минут он вошел в двери, как ему было сказано, и направился в дальний правый угол.

Камель был подготовлен к встрече со смертью. Он был к ней близок много раз, но никогда не пугался. И после тридцатилетнего ее ожидания ничто, абсолютно ничто не заставляло его возбуждаться. Его несколько волновал секс, и только. Нервозность была наигранной. Мелкие суетливые движения были задуманы заранее. Выстояв в схватках лицом к лицу с такими же талантливыми, как он сам, он, конечно же, мог владеть собой на этой несложной встрече с отчаянным ребенком. Он копался в пиджаках «сафари» и старался делать вид, что нервничает.

В кармане у него лежал носовой платок, потому что он внезапно простудился, да так, что даже голос сел и стал немного хриплым. Он прослушал запись раз сто и был уверен, что перенял ритм, интонацию и легкий среднезападный акцент речи. Но Вереек говорил слегка в нос, и для этого были придуманы платок и простуда.

Было трудно позволить, чтобы кто-то подходил к нему сзади, но приходилось терпеть. Он не видел ее. Она была сзади и совсем рядом, когда сказала: «Гэвин». Он резко обернулся. Она держала белую панаму и говорила, уткнувшись в нее.

– Дарби, – сказал он, вытаскивая платок для того, чтобы притворно чихнуть. Волосы были каштановые и короче, чем у него. Он чихнул и закашлялся. – Давай выбираться отсюда, – сказал он. – Мне не нравится эта идея.

Дарби тоже все это не нравилось. Был понедельник, и ее коллеги-студенты занимались делом, осваивая премудрости юриспруденции, а она разыгрывала с ним детективную сцену, которая могла для нее плохо кончиться.

– Делайте, как я говорю, понятно? Где вы подцепили простуду?

Он чихнул в платок и заговорил таким низким голосом, каким только мог:

– Прошлой ночью. Оставил кондиционер включенным на слишком низкую температуру. Давайте будем выбираться отсюда.

– Идите за мной.

Они вышли из магазина. Дарби взяла его за руку и быстро потащила вниз по лестнице, выходившей на набережную.

– Вы видели их? – спросил он.

– Нет. Пока нет. Но я уверена, что они здесь.

– Куда, черт возьми, мы идем? – Голос был хриплым.

Они находились на набережной и почти бежали, переговариваясь, не глядя друг на друга.

– Идите со мной, и все.

– Вы идете слишком быстро, Дарби. Это подозрительно. Помедленнее. Послушайте, это же глупо. Давайте я позвоню, и мы будем в полной безопасности. Стоит мне только позвонить, и через десять минут здесь будут три агента.

Голос его звучал как надо. Ему это удавалось. Они держались за руки и спасались бегством.

– Нет. – Она замедлила шаг. На набережной было полно людей, а к колесному пароходу «Бану Квин» стояла очередь желающих прокатиться. Они встали в ее конец.

– А это еще что за черт? – спросил он.

– Вы так и будете скулить по каждому поводу?

– Да. Особенно по поводу глупостей, а глупее этого не придумаешь. Мы что, садимся на пароход?

– Да.

– Зачем? – Он вновь чихнул и непроизвольно закашлялся. Ему ничего не стоило прикончить ее одной рукой немедленно, но вокруг были люди. Люди впереди. Люди сзади. Он очень гордился чистотой своей работы, а здесь сработать чисто было невозможно. «Садись на пароход, поиграй еще несколько минут, посмотри, что получится». Он затащит ее на верхнюю палубу, убьет и сбросит в реку, а затем поднимет крик. Еще один несчастный случай на реке. Это может сработать. Если нет, он подождет. Она умрет через час. «Гэвин был нытиком, поэтому продолжай жаловаться».

– Затем, что в миле отсюда, вверх по реке, у меня в парке стоит машина. Там мы через полчаса сделаем остановку, – объяснила она глухим голосом. – Мы сходим с парохода, садимся в машину и уносим ноги.

Очередь начала двигаться.

– Я не люблю плавать. Меня укачивает. Это опасно, Дарби. – Он закашлялся и стал озираться, как загнанная дичь.

– Успокойтесь, Гэвин. Должно получиться.

Он подтянул штаны. В поясе они были на несколько размеров больше и держались только благодаря восьми парам пододетых трусов и шортов. Спортивный свитер тоже был самого большого размера, и при своих шестидесяти восьми килограммах он мог сойти где-то за девяностокилограммового.

Они уже находились почти на ступеньках трапа «Бану Квин».

– Мне не нравится это, – бормотал он достаточно громко, чтобы ей было слышно.

– Заткнитесь.