Дело о пеликанах

Хортон поморгал и уткнулся в него носом.

– Вы шутите?

– Проверьте их, – сказал президент.

– Эти ребята – отъявленные либералы, – пробормотал Хортон.

– Да, но они преклоняются перед солнцем, и луной, и деревьями, и птицами, – с готовностью пояснил Коул.

Хортон уловил смысл и улыбнулся:

– Я понимаю. Любители пеликанов.

– Они почти вымерли, вы знаете? – добавил президент.

Коул направился к двери:

– Что б им не вымереть лет десять назад.

До десяти она не позвонила. Он просмотрел «Таймс» и ничего не нашел. Развернул новоорлеанскую газету. Ничего. Они выложили все, что знали. Каллаган, Вереек, Дарби и сотни вопросов без ответов. Он должен был исходить из того, что журналисты «Таймс» и, возможно, других газет видели дело или слышали о нем и, таким образом, знали о Маттисе. Ему приходилось исходить также из того, что они рыли землю носом, чтобы это проверить. Но у него была Дарби, и они найдут Гарсиа, и, если Маттиса можно проверить, они это сделают.

В настоящий момент альтернативы его действиям не было. Если Гарсиа исчез или решил отказаться помогать им, то они будут вынуждены исследовать темный и мрачный мир Виктора Маттиса. Дарби не сможет долго этим заниматься, и он не винил ее, поскольку не знал, сколько протянет сам.

Появился Смит Кин с чашкой кофе и сел на стол.

– Если бы у «Таймс» что-то было, стали бы они тянуть до завтра?

Грэй покачал головой:

– Нет. Если бы они знали больше, они бы тиснули это сегодня.

– Краутхаммер хочет печатать то, что у нас есть. Он считает, что мы можем назвать Маттиса.

– Я не совсем понимаю.

– Он склоняется к точке зрения Фельдмана, который считает, что мы можем напечатать историю убийства Каллагана и Вереека в связи с этим делом, где случайно упоминается имя Маттиса, который случайно оказался другом президента, не обвиняя непосредственно Маттиса. Он говорит, что мы можем преподнести это очень осторожно и сделать так, чтобы в статье прозвучало, что имя Маттиса названо в деле, а не нами. И поскольку это дело влечет за собой все эти смерти, то подлинность его до некоторой степени является подтвержденной.

– Он хочет спрятаться за дело.

– Совершенно верно.

– Но все это останется измышлением, пока оно не найдет настоящего подтверждения. Краутхаммер упускает это из виду. Допустим на секунду, что Маттис никоим образом не замешан в этом деле. Совершенно невиновен. Мы публикуем статью с его именем, и что тогда? Мы оказываемся в дураках и все следующие десять лет не вылезаем из судов. Я таких статей не пишу.

– Он хочет, чтобы это сделал кто-то другой.

– Если газета опубликует историю о пеликанах, написанную не мной, девушка исчезнет, о’кей? Я думал, что я это вчера объяснил.

– Ты объяснил. И Фельдман тебя слышал. Он на твоей стороне, Грэй, и я тоже. Но если эта история правдива, взрыва следует ожидать в считанные дни. Мы все так считаем. Ты знаешь, как Краутхаммер ненавидит «Таймс», и он боится, что эти ублюдки обойдут нас.

– Пускай обходят, Смит. Они могут иметь на несколько фактов больше, чем местные газеты, но назвать имя Маттиса они не смогут. Послушай, мы проведем проверку раньше других. И, когда дело будет в шляпе, я напишу статью, указав имя каждого и поместив эту маленькую и любопытную фотографию Маттиса и его друга из Белого дома, и вот тут-то они и запоют.

– Мы? Ты опять сказал: «Мы проведем проверку…»

– О’кей, мой источник и я. – Грэй выдвинул ящик стола и нашел фото Дарби с диетической кока-колой. Он передал снимок Кину, который принялся разглядывать его с восхищением.

– Где она? – спросил он.

– Я точно не знаю. Мне кажется, она на пути сюда из Нью-Йорка.

– Смотри, чтобы с ней не случилось несчастья.

– Мы очень осторожны. – Грэй посмотрел по сторонам и придвинулся ближе. – На самом деле, Смит, я думаю, что за мной следят, и хочу, чтобы ты знал об этом.

– Кто это может быть?

– Я узнал об этом из источника в Белом доме. Я не пользуюсь своими телефонами.

– Я поставлю в известность Фельдмана.

– О’кей. Я думаю, что это не опасно, пока.

– Он должен знать. – Кин вскочил на ноги и исчез.

Она позвонила через несколько минут.

– Я здесь, – сказала она. – Я не знаю, скольких привезла с собой, но я здесь и в настоящий момент жива.

– Где вы находитесь?

– В отеле «Табард инн» на Н-стрит. Я видела старого друга на Шестой авеню вчера. Помните Обрубка, который был серьезно травмирован на Бурбон-стрит? Я рассказывала вам эту историю?

– Да.

– Так вот, он уже ходит. Слегка прихрамывая, он болтался вчера по Манхэттену. Я не думаю, что он видел меня.

– Вы серьезно? Это ужасно, Дарби.

– Это хуже, чем ужасно. Я оставила следы в шести разных направлениях вчера вечером, когда уезжала, и, если увижу его в этом городе ковыляющим где-нибудь по тротуару, я сдамся. Я сама подойду к нему и сдамся в его руки.

– Я не знаю, что сказать.

– Говорите как можно меньше. Потому что у этих людей есть радар. Я поиграю дня три в частного сыщика и уеду отсюда. Если доживу, то утром в среду буду сидеть в самолете, направляющемся на Аруба, или Тринидад, или куда-нибудь еще, где есть морской берег. Если умирать, то лучше на берегу моря.

– Когда мы встретимся?