Дело о пеликанах

— Всего два. Некий человек по имени Прайс из Айдахо и другой по имени Маклоуренс из Вермонта. Вот все имена, что известны мне. Я думаю, оба они — федеральные судьи. Больше ничего.

— Что насчет расследования?

— Я слышал не много, но буду держать нос по ветру, как обычно. Похоже, что тут мало что происходит.

— Что-нибудь еще?

— Нет. Когда ты поместишь это?

— В утреннем выпуске.

— Вот будет потеха!

— Спасибо, серж.

Солнце уже взошло, и в кафе прибавилось шума. Подошел Клив и сел рядом с отцом.

— Ну что, ребята, закругляетесь?

— Да, — ответил сержант.

Клив посмотрел вокруг.

— Думаю, нам надо уходить. Грантэм идет первым, я — за ним, а папка может оставаться здесь сколько захочет.

— Очень великодушно с твоей стороны, — сказал сержант.

— Благодарю, ребята, — на ходу бросил Грантэм, направляясь к выходу.

Глава 12

Вереек, как всегда, опаздывал. За все двадцать три года их дружбы он никогда не появлялся вовремя и никогда не ограничивался лишь несколькими минутами опоздания. Он не имел представления о времени и не беспокоился о нем. Он носил часы, но никогда не смотрел на них. Опоздать значило для Вереека прийти позднее по меньшей мере на час, иногда на два, особенно когда ждет друг, который знает о его привычках и простит.

Таким образом, Каллаган уже час сидел в баре, что, впрочем, вполне устраивало его. После восьми часов наукообразных дебатов он презирал конституцию и тех, кто преподавал ее. Ему необходимо было выпить, и после двух двойных порций шиваса со льдом он почувствовал себя лучше. Он видел свое отражение в зеркале за рядами спиртного и, всматриваясь в происходящее вдали за спиной, ждал появления Гэвина Вереека. Неудивительно, что его друг не смог пробиться как частный адвокат, у которого жизнь расписана по минутам.

Когда была подана третья двойная порция, через час и одиннадцать минут после назначенного времени, Вереек неспешно подошел к бару и заказал пива.

— Извини, я опоздал, — сказал он, пожимая руку Каллагану. — Я знал, что ты оценишь возможность побыть наедине со своим шивасом.

— Ты выглядишь уставшим, — сказал Каллаган, присмотревшись к нему, — старым и измотанным.

Вереек сильно постарел и прибавил в весе. Его залысины стали на дюйм больше со времени их последней встречи, а на бледном лице сильно выделялись темные круги под глазами.

— Сколько ты весишь?

— Не твое дело, — сказал он, не отрываясь от бутылки пива. — Где наш столик?

— Он заказан на восемь тридцать. Я полагал, что ты опоздаешь не меньше чем на полтора часа.

— В таком случае я пришел раньше.

— Можно сказать, да. Ты с работы?

— Я теперь живу на работе. Директор намерен выжимать из нас по сто часов в неделю, не меньше, пока что-нибудь не проклюнется. Я сказал жене, что буду дома к Рождеству.

— Как она?

— Прекрасно. Очень терпеливая леди. Мы ладим друг с другом гораздо лучше, когда я на работе.

Она была его третьей женой за семнадцать лет.

— Мне бы хотелось увидеть ее.

— Не стоит. Я женился на первых двух из-за секса, и он им нравился настолько, что они делились им с другими. На этой я женился из-за денег, и тут не на что смотреть. Она не произведет на тебя впечатления.

Он опорожнил бутылку.

— Я сомневаюсь, смогу ли я дотянуть до ее смерти.

— Сколько ей лет?

— Не спрашивай. Я действительно люблю ее, ты знаешь. Честно. Но теперь, после двух лет совместной жизни, я понимаю, что у нас нет ничего общего, кроме обостренной чувствительности к курсу акций на рынке.

Он посмотрел на бармена:

— Еще бутылку пива, пожалуйста.

Каллаган усмехнулся и сделал глоток из своего стакана.

— Сколько она стоит?

— Не совсем столько, как я думал. На самом деле я точно не знаю. Что-нибудь около пяти миллионов, мне кажется. Она рассталась с первым и вторым мужьями, а во мне ее привлекла, я думаю, неизведанная возможность побывать замужем за простым средним американцем. Это, а также секс просто великолепны, как говорит она. Они все говорят это, ты знаешь.

— Ты всегда клевал на таких, Гэвин, даже в юридической школе. Ты привлекаешь неуравновешенных и склонных к депрессии женщин.

— А они привлекают меня.

Он приложился к бутылке и наполовину опустошил ее.

— Почему мы всегда едим в этом месте?

— Не знаю. Это своего рода традиция. Она возвращает нас во времена юридической школы.

— Мы ненавидели ее, Томас. Все ненавидят ее. И все ненавидят адвокатов.

— Хорошенькое же у тебя настроение.

— Извини. Я спал всего шесть часов с тех пор, как они обнаружили трупы. Директор визжит на меня по пять раз на день. Я визжу на всех, кто стоит ниже меня. И все это — один большой свинарник.

— Допивай, старик. Наш столик готов. Давай выпьем, поедим и поговорим. И попытаемся приятно провести эти несколько часов.

— Я люблю тебя больше, чем свою жену, Томас. Ты знаешь об этом?

— Это ни о чем не говорит.

— Ты прав.

Они прошли за метрдотелем к небольшому столику в углу, который они заказывали всегда. Каллаган повторил заказ на спиртное и объяснил, что с едой они не спешат.

— Ты видел эту чертову писанину в «Пост»?

— Да, видел. От кого просочились эти сведения?