Дело о пеликанах

— А завтра мы сможем ее увидеть? — спросила Дарби.

— Вряд ли. Но можете позвонить. Грей протянул ему визитную карточку:

— Если она захочет говорить, позвоните по номеру на обратной стороне карточки. Я остановился в отеле. А завтра около полудня я позвоню сам.

— Да, сначала позвоните. А сейчас уходите. Вы уже и так расстроили ее.

— Простите, — сказал Грей.

Они спустились с крыльца. Мистер Купчек открыл дверь и продолжал смотреть им вслед. Грей оглянулся.

— Какие-нибудь другие репортеры звонили или заходили к вам?

— Целая куча звонила на следующий день после то-то, как его убили. Хотели разной там информации. Хамы!

— А за последние несколько дней никого?

— Никого. Уходите.

— Кто-нибудь из “Нью-Йорк таймс”?

— Нет. — И он захлопнул дверь.

Они поспешили к машине, припаркованной через четыре дома вниз по улице. На улице не было ни одной машины. Грей попетлял среди коротких улиц предместья и покинул район. Он все время посматривал в зеркало, пока не убедился, что хвоста нет.

— С Гарсиа кончено, — сказала Дарби, когда они выехали на Триста девяносто пятую и направились в сторону города.

— Еще нет. Завтра сделаем еще одну последнюю попытку, и, может быть, она заговорит.

— Если она что-нибудь знает, ее отец тоже знает. А если он знает, почему не захотел помочь? Грей, здесь ничего нет.

Это было вполне логично. Несколько минут они ехали в полной тишине. Начинала сказываться усталость.

— Через пятнадцать минут мы можем быть в аэропорту, — сказал он. — Я оставляю тебя там, и через полчаса тебя уже здесь не будет. Садись на любой самолет, просто исчезни.

— Уеду завтра. Мне надо немного отдохнуть, и я хочу подумать, куда ехать. Спасибо тебе.

— Ты чувствуешь себя в безопасности? В данный момент — да. Но это такое дело, что все может измениться за считанные секунды.

— Я бы очень хотел спать у тебя в комнате сегодня ночью. Как в Нью-Йорке.

— В Нью-Йорке ты не спал у меня в комнате. Ты спал на диване в прихожей. — Она улыбалась, и это был добрый знак.

Он тоже улыбался:

— Хорошо! Буду спать в прихожей.

— У меня нет прихожей.

— Так, так. А где же мне спать?

Она вдруг перестала улыбаться. Она закусила губу, и в ее глазах появились слезы. Он хватил слишком далеко. Это опять Каллахан.

— Просто я не готова.

— А когда ты будешь готова?

— Грей, пожалуйста, не надо об этом.

Она молча смотрела на идущие впереди машины.

— Прости, — сказал он.

Она медленно сползла на сиденье и положила голову ему на колени. Он нежно потрепал ее по плечу, а она взяла и крепко сжала его руку.

— Я смертельно боюсь, — тихо сказала она.

Глава 39

Он вышел из ее номера около десяти часов, после того, как выпил бутылку вина и съел яичный рулет. Он звонил Мэйсону Пэйпуру, репортеру из “Пост”, пишущему о криминальных происшествиях, и попросил уточнить по его источникам детали уличного убийства Моргана. Это случилось в даунтауне, в районе, где редко случаются убийства; всего несколько хулиганских нападений и избиений.

Он был изможден, и ему ничего не хотелось делать. К тому же ему было грустно оттого, что завтра он уезжает. Ему давно причиталось шесть недель отпуска в “Пост”, и у него возникло искушение уехать вместе с ней. Пусть Маттис подавится своей нефтью! Но он боялся, что не вернется, хотя для него это не будет концом света, если не считать одного неприятного обстоятельства: у нее есть деньги, а у него — нет. Около двух месяцев они могли бы бродить по пляжам и греться на солнце на его деньги, ну а потом все бы зависело от нее. Но самое важное — она не приглашала его с собой в свое бегство. Она страдала. Он чувствовал, как ей тяжело каждый раз, когда она упоминала Томаса Каллахана.

Сейчас он был в “Джефферсон-отеле” на Шестой авеню, разумеется; следуя ее инструкциям. Он позвонил домой Кливу.

— Ты где? — раздраженно спросил Клив.

— В отеле. Это длинная история. Что у тебя?

— Они отправили Саджа в отпуск по состоянию здоровья на девяносто дней.

— А что с ним?

— Ничего. Он говорит, они хотят, чтобы он на какое-то время уехал. Там — как в бункере. Всем сказали заткнуться и ни с кем не разговаривать. Они напуганы до смерти. Заставили Саджа уехать сегодня в полдень. Он считает, что тебе может грозить серьезная опасность. За последнюю неделю он тысячу раз слышал твое имя. Они просто помешались на тебе и на том, как много ты знаешь.

— Кто это они?

— Коул, естественно, и его подручный Бирчфилд. Они превратили Западное крыло в настоящее гестапо. Иногда “они” — означает этого, как его, ну этого маленького суслика в бабочке? Ну, по внутренним делам?

— Эммит Вэйкросс.

— Да, он. Угрозами и выработкой стратегии занимаются, в основном, Коул и Бирчфилд.

— Какого типа угрозами?

— Никто в Белом доме, кроме Президента, не может говорить с прессой, официально или неофициально, без согласия Коула. Это относится и к пресс-секретарю. Коул все подвергает цензуре.

— Ничего себе!

— Они в ужасе. Садж думает, они опасны.

— Хорошо, я буду прятаться.

— Я был у тебя на квартире прошлой ночью. Когда будешь исчезать, скажи мне.

— Дам знать завтра вечером.

— Какая у тебя машина?

— Взял напрокат “понтиак” с четырьмя дверями. Очень спортивный.