Дело о серебряном копье

Когда он вошёл в облицованную цветными изразцами комнату без окон, где неяркий свет струился от узорчатых фанариков с витражными стёклами, а влажный воздух был напитан благоуханием драгоценных эликсиров, два лакея уже опрокидывали в купель последнее большое ведро подогретой воды. Раздевшись, он с наслаждением погрузился в маслянистую воду и, откинувшись на мраморную стенку, закрыл глаза. Ленивая попытка вернуться к размышлениям о расследуемом деле не удалась, и он оставил все тревожные мысли, предавшись блаженному теплу и насыщенным ароматам юга. Он даже ненадолго задремал, а проснувшись, увидел, что рядом с купелью стоит Модестайн с большим мягким полотенцем в руках.

Взглянув на него, Марк сразу заметил знакомую нерешительность во взгляде молодого лакея и понял, что долго предаваться расслабляющему покою ему не удастся.

— Что случилось, мой мальчик? — спросил он, взглянув на слугу.

— Там явился некий кавалер де Шарон и спрашивает, не соблаговолите ли вы принять его, — сообщил Модестайн.

— Так поздно… — Марк с печалью взглянул на мягкий халат из бордового узорчатого бархата, висевший на резной подставке. — Ладно, я всё равно хотел с ним поговорить. Оставь полотенце и сходи за чистой одеждой, принеси голубой камзол с серебряным шитьём. Заодно скажи Компену, чтоб поставил на стол ещё один прибор, а пока пусть проводят кавалера де Шарона в гостиную и предложат ему вино.

Юноша поклонился и, оставив аккуратно сложенное полотенце на дубовом бортике, вышел.

Кавалер де Шарон, старший из кузенов графа де Монтезье, оказался невысоким полноватым мужчиной средних лет. Его черты и светлые волосы вполне соответствовали фамильным признакам этого семейства, но ему явно не хватало лоска и живости его младших родственников. Однако он был очень похож на свою старшую сестру вдовствующую виконтессу де Лапер, такой же неторопливый и слегка расплывшийся.

Увидев на пороге гостиной графа, он тут же рассыпался в извинениях за столь поздний визит, но Марк жестом остановил его и, увидев на столе только два прибора, вопросительно взглянул на Модестайна. Тот тут же пояснил, что её сиятельство лишь недавно вернулась от графини Блуа и сказала, что поужинала у подруги.

— Понятно, — кивнул Марк и указал гостю на кресло у стола. Тот снова принялся извиняться, но всё же сел и деловито окинул взглядом стоявшие перед ним блюда.

— Вернувшись сегодня со службы, я узнал от супруги, что вы почтили нас своим визитом и желали поговорить со мной, — произнёс он, благодарно кивнув лакею, наполнившему его кубок. — Я подумал, что с моей стороны было бы невежливо заставлять вас приходить снова, потому осмелился явиться лично. К тому же меня разбирало любопытство. Я не имел чести участвовать в военной кампании короля Ричарда, да и раньше видел вас лишь пару раз в свите короля Армана, а мои сослуживцы, участвовавшие в Горном походе, прожужжали мне все уши о славном бароне де Сегюре. К тому же о вашем прекрасном дворце ходят слухи, которые ещё больше разожгли мою любознательность, потому я, воспользовавшись случаем, решил взглянуть на него изнутри. Я подумал: «Почему нет, Альбер? Тебе же не дадут по башке за попытку встретиться с его сиятельством! И если даже попросят придти позже в Серую башню, невелика беда! Зато прогуляешься перед сном и немного растрясёшь свой жирок!» — он рассмеялся. — Но вы не только не прогнали меня, но даже удостоили чести поужинать с вами за одним столом, что лишь подтверждает мнение о вас, как о благородном человеке, причём простом в обращении.

— Я польщён столь высокой оценкой моих душевных качеств, — усмехнулся Марк, поднимая кубок. — И рад познакомиться с кузеном моего друга Жозефа де Менара.

— Да, Жозеф, — закивал де Шарон, — он всегда был сорвиголова, но и его превосходил в лихости наш брат Анри. Вот уж кто был настоящим де Монтезье, не знавшим ни страха, ни сомнений! Я был уверен, что именно он достоин графской короны, и хоть я на год старше его, готов был уступить ему и титул, и имение. Но жизнь рассудила иначе. Анри погиб, а корона досталась Гийому. Впрочем, и он неплох!

— Даже добыл второе серебряное копьё, — припомнил Марк.