Дело о смертельной ненависти. Отдел спецрасследований

Местный следак покаянно опустил голову. Возразить было нечего. Тем более что дальше схема рисовалась куда как просто: Райво наследует за женой. Райво садится за убийство. А в зоне с ним быстренько происходит несчастный случай: общая ссора, заточка – и все. А у него наследники – Роберта и Калле. А у Роберты – жених. Как его там? Иммо Ранд. И половина больших денег – уже в руках.

Вот с Калле не так интересно. Его женить рановато. Поэтому его нужно подставить и тоже посадить. Отправка в Ригу – неудачная попытка. Но парень молодой, опыта нет, как-нибудь да развели бы пацана. Ну а дальше, как с папой – заточка.

Всхлип со стороны стола прервал оратора: Кайса билась в истерике. Врач – хорошо, что его пригласили на совещание, – торопливо разводил в стакане воды какие-то капли. Кто-то – кажется, вездесущая Вита – догадался поставить перед ним еще пару стаканов для Роберты и Калле. С тремя истериками, пожалуй, было бы не справиться. Она же помогла доктору вывести рыдающую пациентку из зала заседаний. Наверняка у нее уже где-то стояла наготове кушетка с подушкой и пледом. Роберту с Калле тоже выпроводили следом вместе со стаканами.

Полковник на всякий случай незаметно вышел следом. Вита, разумеется, справится, но приглядеть все-же стоило. Через минуту он уже тихонько зашел обратно, успокоительно кивнув головой: типа «Не волнуйтесь, все под контролем».

Остальные продолжали пребывать в некотором ступоре. С одной стороны, все логично и ясно. С другой – вот так, на ровном месте кто-то планировал четыре убийства. Это, знаете, как-то слишком даже для видавшей виды полиции.

Хотя, в общем-то все становилось на места. Нужно было брать всех, кто так или иначе показался в деле, – всех Бергов, Томбергов, Иммо и прочих – и колоть, колоть и колоть, пока сами все не расскажут. Видно было, что у Урмаса с Томом просто руки чешутся как можно скорее вернуться и начать уже делать свою работу: ловить преступников.

– Но позвольте… – Это уже шеф. По совести, он долго молчал. Но напоследок решил привлечь внимание: – С семьей Таал и мотивами преступников все понятно. Но кто и зачем бил по голове нашего аналитика? Госпожа Мартинсоне за что пострадала?

Действительно, за всей этой драмой с соплями и слезами все, даже сама Асенька, позабыли о ее травме. А вот шеф не забыл.

– Ах, да, простите. Я не успел рассказать. – Это снова Евгений. – Госпожу Мартинсоне ударили со страху.

Присутствующие недоуменно воззрились на детектива – косая сажень в плечах, и на субтильную девушку. Кого она могла напугать?

Асенька тоже удивленно моргнула.

Но Евгений уверенно взял инициативу в свои руки. Вскоре на экране для всеобщего обозрения красовалась большая групповая фотография. На фото крупными буквами было написано настоящее название благотворительной организации, однако детектив, похоже, решил придерживаться уже принятой классификации:

– Вот вам слет «самаритян». Кто-то может распознать знакомые лица?

На мгновение в помещении воцарилась внимательная тишина, вдруг прервавшаяся практически синхронными возгласами эстонской части аудитории. Латыши недоуменно смотрели на коллег, желая узнать причину потрясения. Эстонский шеф принял удар на себя:

– Вот, это Паул. – И пояснил для несведущих: – Сын нашей секретарши.

Вот теперь ахнули уже все присутствующие, включая Асеньку. Эпизод с пробитой головой обрел хоть какой-то смысл. Ей оставалось только согласно кивать, слушая версию детектива.

Эта глупость, как и вообще подавляющее большинство глупостей, случилась действительно от страха.

Паул строго в соответствии со своим именем (от лат. paulus – «малый», «небольшой») воспринимался как незначительное дополнение к секретарше, проработавшей в участке несметное количество лет. Когда-то давно она приводила на работу ребенка, если в садике объявляли карантин, потом – уже школьником – мальчик приходил сам. Теперь, даже будучи студентом, он по-прежнему для всех оставался «ребенком секретарши», незначимым и незаметным. Феномен, в свое время описанный Честертоном в детективных рассказах про отца Брауна: люди в форме – сантехники, почтальоны и т. п. – незаметны. Паул, чуть ли не ежедневно после занятий заходивший в участок, оставался незаметным, как деталь интерьера. Каковой он вовсе не являлся, как выяснилось.

Поступив в медицинский, он, логично, услышал об организации, занимающейся помощью больным и страждущим. И то, что присоединился к этому волонтерскому движению, несомненно, делало ему часть. Если бы не… Если бы не подозрение, что автор фотографии Асеньки – именно он, добрый самаритянин. А если окажется, что ответ на этот вопрос «да», то немедленно возникает целая цепь следующих вопросов – например: а бескорыстно ли он помогает людям или как много внутренней информации полиции он уже успел передать тем, для кого она вовсе не предназначалась, и кому именно?

Все это, стараясь говорить ровным профессиональным тоном, изложил эстонец. Хотя Асенька видела, каких трудов стоило ему сохранять лицо при таком-то афронте.