Дело о сумочке авантюристки

– А в этом деле играет какую-нибудь роль разбитый аквариум?

– Играет, и немалую, – ответил Мейсон.

– Какую именно?

– Предположим, что Салли на самом деле много умнее, чем кажется. Предположим далее, что это ее бесстрастное лицо игрока в покер всего лишь маска.

– Ты, кажется, чересчур далеко заходишь, Перри, – заметил Дрейк.

– Предположим, – продолжал Мейсон, – что она узнала, что сталось с той пулей, которую Фолкнер вытащил из обшивки сиденья. Предположим далее, что, когда Фолкнер дал ей ключ там, в кафе, заключив с ней сделку и сказав ей, чтобы она захватила с собой Тома Гридли и пошла лечить рыбок, она вместо этого привязала палку к половнику и попыталась вытащить пулю из аквариума. И предположим, наконец, что она собирается теперь продать эту пулю тому, кто больше заплатит…

– Минутку, – перебил его Дрейк, – ты кое-чего не учел, Перри.

– Что?

– Судя по фактам, когда Салли приехала к Фолкнеру, золотых рыбок там уже не было – Фолкнер отвез их к Стаунтону.

– Ну и что?

– Значит, Салли должна была знать, что золотых рыбок там уже нет.

– Речь идет не обо всех золотых рыбках, а всего лишь о парочке вуалехвостых телескопов.

– По мне, они все одинаковые.

– Ты не сказал бы так, если бы увидел их, – возразил Мейсон. – Кроме того, если Салли Медисон отправилась к Фолкнеру, только чтобы достать пулю, отсутствие рыбок не могло ее остановить.

– А после этого она отправилась за Томом Гридли и поехала с ним к Фолкнеру второй раз?

– Да.

– Ну что ж, это тоже версия, Перри. А ты уже успел дать ей в кредит так много своего сочувствия и участия.

Мейсон кивнул.

– И я считаю, что ты даешь ей в кредит больше, чем нужно, – снова сказал Дрейк.

– Какое-то время я вообще лишил ее кредита, – ответил Мейсон. – Тем не менее ошибки надо исправлять. Эта девушка может дать ответ на целый ряд вопросов, Пол. И она очень любит Тома Гридли. Ты знаешь, что в таких случаях в женщине говорят два чувства: материнское и сексуальное. И мне кажется, что она втянута в эту историю по недоразумению или глупости. Но у меня сейчас нет времени говорить об этом. Я иду повидаться с Диксоном.

– Будь осторожен, – предупредил его Дрейк.

– С этого момента я буду вести себя очень осторожно во всем и со всеми, – ответил Мейсон. – Но темпов расследования это не замедлит. Буду действовать с той же оперативностью.

Мейсон направился по адресу и, найдя дом Диксона, подивился той роскоши, в которой жил поверенный. Даже гараж был рассчитан на три машины, не говоря уж о прилегающем к дому участке и самом особняке. Получить аудиенцию оказалось довольно просто. Уилфред Диксон принял Мейсона в юго-западной части дома, в комнате, одновременно напоминающей кабинет и гостиную. Глубокие кожаные кресла, резной письменный стол, передвижной бар и кожаная кушетка, казалось, больше подходили для послеобеденного отдыха. На столе стояли три телефона, но не было ни бумаг, ни канцелярских принадлежностей. Уилфред Диксон оказался маленьким плотным человечком с роскошными седыми волосами и тусклыми серыми глазами.

– Прошу садиться, мистер Мейсон, – сказал Диксон, крепко пожав адвокату руку. – Я много слышал о ваших успехах и, естественно, польщен вашим визитом, хотя и не могу понять, что привело вас ко мне. Могу только догадываться, что это связано с неожиданной и довольно странной смертью Харрингтона Фолкнера.

– Так оно и есть, – ответил адвокат, пронзив Диксона твердым взглядом. Тот ответил холодной надменностью.

– Я веду дела Женевьевы Фолкнер уже несколько лет. Это первая жена Фолкнера. Вы наверняка об этом знаете. – И Диксон улыбнулся обезоруживающей улыбкой.

– Вы лично знали Харрингтона Фолкнера? – спросил Мейсон.

– О да! – ответил Диксон таким тоном, словно речь шла об очевидном и хорошо известном факте.

– И вам приходилось беседовать с ним?

– Конечно! Понимаете, Женевьеве самой было неудобно поддерживать деловые связи со своим бывшим мужем. Я буду называть ее Женевьевой, если не возражаете. Естественно, она желала знать, как идут дела фирмы.

– Точнее, интересовалась прибылью фирмы?

– Разумеется, мистер Мейсон. Но надо вам сказать, что фирма всегда приносила прибыль, и немалую.

– А вам не кажется, что прибыль была слишком большой для фирмы подобного рода?

– Отнюдь. Это была не только маклерская контора. Харрингтон Фолкнер был настоящим бизнесменом. Правда, популярностью он не пользовался. Лично я тоже не одобрял его методы и не обратился бы в его фирму.

– Значит, Фолкнер в буквальном смысле слова делал деньги?

– Да, можно сказать и так.

– А что вы скажете о Карсоне?

– Карсон был просто его компаньоном, – с непосредственностью сказал Диксон, – имел равную с Фолкнером часть в деле. Одна треть принадлежала Фолкнеру, другая – Карсону, третья Женевьеве.

– Собственно, вы мне так ничего и не сказали о Карсоне.

– Я сказал все, что мог.

– Вы ничего не сказали о его деловых качествах.

– Откровенно говоря, из них двоих я бы предпочел иметь дело с Фолкнером.

– Если Фолкнер был главной пружиной в бизнесе, – сказал Мейсон, – то он, должно быть, работал гораздо больше, а получал лишь треть.