Дело о светящихся пальцах

– Желает ли защита на этой стадии сделать вступительное заявление? – осведомился судья Ховисон.

– Ваша честь, нет, не на этой стадии, – почтительно заявил Мейсон. – Мы предпочли бы сделать вступительное заявление, когда будем представлять наше дело.

– Прекрасно. Господин окружной прокурор, вызывайте вашего первого свидетеля.

Гамильтон Бергер уселся поудобнее в большое кресло за столом обвинителя и передал право вести предварительное судопроизводство двум своим заместителям – Дэвиду Грешэму и Гарри Сейбруку; последний, в пух и прах разбитый Мейсоном на суде по делу Нелли Конуэй, жаждал реванша и так все устроил, чтобы получить назначение выступать помощником именно в этом деле. Первыми были вызваны дневная сиделка и судебный патологоанатом, которые показали, что перед смертью у Элизабет Бейн были обнаружены явные признаки отравления мышьяком, что вскрытие после ее смерти выявило такое количество мышьяка во внутренних органах и мышечных тканях, которого было вполне достаточно для неизбежного летального исхода. Вывод патологоанатома был неоспорим – единственной причиной смерти покойной явилось отравление мышьяком.

Заверенная копия завещания гласила, что упомянутое завещание было исполнено рукой Элизабет Бейн и датировано днем ее смерти, что по нему все недвижимое имущество, капитал и другие ценные бумаги были завещаны сводному брату Джеймсу Брэкстону и сводной сестре Виктории Брэкстон, подзащитной в указанном деле.

После того как эти предварительные свидетельские показания завершились, Гамильтон Бергер взял бразды обвинения в свои руки, отказавшись от роли наблюдателя за ходом процесса.

– Вызовите доктора Харви Кинера, – попросил он.

Доктор Кинер, худощавый, аскетического вида мужчина, словно списанный с картины о профессиональном враче, вплоть до остро торчащей бородки, как у художника Ван Дейка, в темных очках в пластмассовой оправе, занял место свидетеля. Он скороговоркой представил себя как врача-практика и хирурга, в коем качестве он и пребывал семнадцатого сентября.

– Итак, рано утром семнадцатого сентября, – задал вопрос Гамильтон Бергер, – вас срочно вызвали к одной из ваших пациенток?

– Так точно, сэр.

– Доктор, в какое время вас вызвали?

– Приблизительно в восемь сорок пять. Я не могу точно указать время, но это было где-то в промежутке от восьми сорока пяти до девяти часов.

– И вы немедленно отправились осматривать пациентку?

– Отправился. Так точно, сэр.

– Как звали пациентку?

– Элизабет Бейн.

– Теперь, доктор, сосредоточьте ваше внимание конкретно на симптомах, которые вы сами обнаружили, придя к своей пациентке, а не на том, что, возможно, вам сказала дневная сиделка, изложите просто, что вы обнаружили.

– Типичные симптомы отравления мышьяком, проявляющиеся в гастроэнтерологических нарушениях, сильной жажде, острых болях, характерной рвоте. Пульс был нерегулярный, слабо прощупывался, кожа была влажная и холодная на ощупь. Это были, можно сказать, прогрессирующие симптомы, и я наблюдал их весь период, приблизительно от времени моего прибытия до момента смерти, которая произошла около одиннадцати сорока в то же утро.

– Пациентка находилась в сознании?

– Приблизительно до одиннадцати часов.

– А был ли проведен химический анализ для проверки вашего диагноза?

– Я сохранил материал, который был выделен для более тщательного анализа, но химическое исследование на скорую руку выявило наличие мышьяка в рвоте, причем симптомы были настолько характерны, что я, в сущности, был уверен в моем диагнозе через несколько минут после прихода.

– Теперь скажите, был ли у вас какой-либо разговор с пациенткой о способе вручения ей яда?

– Был.

– Делала ли она вам какое-либо заявление в то время о том, кто вручил ей яд?

– Делала.

– Будьте любезны огласить, что она заявила относительно способа вручения яда и кем.

– Ваша честь, минуточку, – вмешался Мейсон. – Вопрос обвинения несущественный, не относящийся к делу и, следовательно, неправомочный. К тому же он основан на слухах.

– Это не слух, – ответил Гамильтон Бергер. – Пациентка все-таки умерла от отравления мышьяком.

– Ваша честь, вопрос в том, – продолжил Мейсон, – знала ли она, что умирает.

– Да, – согласился судья Ховисон, – думаю, господин окружной прокурор, что это крайне важная предпосылка к так называемой предсмертной декларации…

– Превосходно, если защита желает оставаться на уровне малосущественных процедурных деталей, я изложу и эту сторону дела. Доктор, знала ли пациентка, что она умирает?

– Протестую, так как вопрос наводящий и предполагает определенный ответ, – тут же прервал Бергера Мейсон.

– Протест принят, – так же молниеносно отреагировал судья Ховисон.