Дело о трех рубинах

– Первоначально Таксиля знали как противника папства. Все эти картинки, памфлеты… Лет восемьдесят назад он бы получил срок, но в восьмидесятых на это уже смотрели сквозь пальцы. И вдруг этот самый Лео, насмешник, для которого, кажется, нет ничего святого, объявляет, что переходит в католицизм. И вообще отрекается от всего, что говорил и делал раньше: простите, был не прав, раскаиваюсь…

– И что, все так ему и поверили? – с подозрением спросил Родин.

– Ну не все, – кивнул Борис. – Кое-кто от церкви считал, что это какая-то его новая задумка и что в итоге он выставит их в дурацком свете. Но Таксиль так яро уверял всех в искренности своих намерений, так бил себя в грудь, что ему в конце концов поверили.

Мария улыбнулась:

– Главное, быть убедительным.

– О да! – махнул руками Борис. – А Таксиль, судя по всему, был лучшим из тех, кто умеет убеждать. Но если какие-то подозрения и оставались, то они развеялись после того, как он начал разоблачать масонство. Мол, на самом деле те поклоняются Сатане, совершают черные мессы…

– А разве это не был секрет Полишинеля? – спросила Мария. И, стушевавшись под недоуменными взглядами братьев, поспешно добавила: – В том смысле, что ведь это было уже не первое срывание покровов.

– Не первое, – согласился Борис. – Но Таксиль, во-первых, приводил в пример факты, которые не могли знать люди со стороны, а во-вторых, он очень хорошо владел словом и умел убеждать. Писатель как-никак. Было издано две книги – увесистые фолианты с описанием откровений одной из жриц масонского тайного общества. Мол, раскаялась, тоже хочет вернуться в лоно истинной церкви, но не может брать грех на душу и утаить все те ужасы, свидетелями коих она была… Ну и так далее, в том же духе. Как же ее звали-то?.. – он защелкал пальцами, пытаясь припомнить имя. – Диана… Логан? Коган? Воган? В общем, дамочка подробно описала все ритуалы, раскрыла тайные планы по поводу мирового масонского господства.

– И? – осторожно спросила Мария.

– И в итоге оказалось, что этой жрицы никогда не существовало, а ее роль играла профессиональная машинистка. Таксиль даже ей имя менять не стал, чтобы все выглядело естественно.

– На самом деле не так уж и естественно, – хмыкнула Мария. – Причины, почему эта якобы жрица решила сбежать из масонства, были озвучены?

– Я не припоминаю ничего определенного, – пожал плечами Борис. – Ну, конечно, что-то говорилось. Мол, признала свою ошибку, потянуло к корням… все очень размыто и аморфно.

– Ну что и требовалось доказать, – рассмеялась Мария. – Поверьте, чтобы вот так вот, методично и скрупулезно мстить, эту вашу псевдожрицу должны были крепко обидеть. Мстящая женщина способна на многое! А так, просто потому, что раскаялась… И тем более, как я поняла, втайне, то есть никакой славы не получив… Нет, это не женский поступок. Игра не стоила свеч, как говорится.

– Где ж вы были пятнадцать лет назад, – усмехнулся Борис. – Вы бы в два счета раскрыли это дело. А вот всем остальным понадобилось на это двенадцать лет. Точнее, даже и не им. Просто сам Таксиль торжественно признался в том, что была всего лишь огромная мистификация. Но, кстати, некоторые до сих пор верят.

– Прохвост, что уж там, – рассмеялся Георгий. – Хорошо, что политической мистификацией занялся, а не финансовые аферы проворачивал. Все равно меньше народу пострадало.

– Думаешь?

– Но ведь только реноме масонов и оказалось подпорченным, – пожал плечами Родин-младший. – Да еще время и нервы тех, кто это все за чистую монету принял.

– Ну не скажи, – покачал головой Борис. – Время и нервы некоторых людей стоят дороже жизни десятка каких-нибудь обывателей. Да, так или иначе, а зерно сомнения Таксиль заронил. Говорю же, кое-кто до сих пор верит в те его выкладки и считает, что ему намеренно пришлось очернить себя. Угрозы там или большие деньги – версии разные.

– Ну, в таком случае они сами виноваты, что верят, – равнодушно заметил молодой доктор. – Человеческая глупость и легковерность должны наказываться.

– Ох, братец, а ты у нас карающим мечом правосудия заделался! – рассмеялся Борис. – То есть ты одобряешь Таксиля?

– Отнюдь, ни в коем случае не одобряю. Просто считаю, что уж лучше он свои умения на такую ерунду бросил, чем какую-нибудь игру с биржевыми бумагами затеял.

– Бумаги – это мелочь, – возразил разведчик. – Ну, рухнет биржа, сколько это продлится? День, два, неделю? В худшем случае инфляция, переоценка капитала… Все равно не больше месяца. Пострадает тысяча, две или даже сотня тысяч человек – ну и что? А так эта идея будет еще долго аукаться…

– О, так ты, значит, им восхищаешься? И этот человек укорял меня в поощрении правосудия?

– А почему бы мне и не восхищаться им? – мечтательно протянул Борис. – Двенадцать лет, ты только подумай, двенадцать лет! Кирпичик к кирпичику, да так, что никто и не подкопался! С каким каменным лицом он это все вещал, как обстряпал функции подельников! Эх, я бы с ним в разведку пошел!

– С жуликом, да? – язвительно поддел его Георгий.

– А мы что, не жулики? – запальчиво возразил Борис. – Фальшивые биографии, выдуманные имена…