Дело о вещих снах

Вопрос сыщика застал женщину врасплох. Она словно окаменела, в то время, как взгляды присутствующих обратились к ней.

– Да, – ответила она после короткой паузы. – И что из того? Вы думаете, что эта служка из Дома призрения, как ее… Иштарит…

– Иштарит Ган-Цадек, – подсказал Ницан.

– Что я и есть эта самая Иштарит Ган-Цадек? – Сарит Нир-Баэль громко рассмеялась. – Ну и ну! Чушь какая!

– Может, и чушь, – легко согласился Ницан. Он подошел к столику, стоявшему перед пьедесталом статуи и сдернул с него покрывало. Глазам собравшихся предстал магический круг и две свечи – желтая и черная. – Я, видите ли, тоже умею читать молитву Высшему Судье праведному. О наказании преступника. Так вот… – он вытащил из нагрудного кармана полицейский жезл и коснулся им желтой свечи. Над ней тут же появился язычок пламени. – Вот сейчас, – пробормотал Ницан, – сейчас мы обратимся к Высшему Судье и попросим его покарать смертью преступника… – он поднес жезл к черной свече. – Преступника по имени Наби-Цадак.

– Стойте! – Сарит вскочила на ноги. Лицо ее выражало высшую степень волнения. – Какое имя вы назвали?

Ницан опустил жезл и повернулся к ней.

– Наби-Цадак, – повторил он, удивленно подняв брови. – Видите ли, преступник… Или преступница… Словом, Иштарит Ган-Цадек допустила одну крупную ошибку. Уволившись из Дома призрения, она – думаю, машинально, – назвала свой настоящий адрес. Улица Шамшиат, 19. Я там был – еще не подозревая ее в преступлении, просто надеясь получить информацию. Но там нет никакой Иштарит Ган-Цадек. В доме по этому адресу живет некий Наби-Цадак. А на доме красуется изображения Высшего Судьи праведного с двумя мечами.

– Но какое отношение Наби-Цадак имеет к смерти моего мужа? – нетерпеливо спросила вдова.

– Но вы же сами рассказывали, что кроме вашего мужа, из Кетар-Дин перебрались в Тель-Рефаим в поисках лучшей жизни еще два молодых человека.

– Ну, да. Сулам-Кадош и Наби-Цадак, – подтвердила вдова. – И что же?

– Сулам-Кадош вскоре оставил и Тель-Рефаим, отправившись искать счастья в дикую Грецию. Если не ошибаюсь, он и по сей день живет там же. И даже переписывается… то есть, переписывался со своим земляком и другом детства Шу-Суэном, счастливо женившимся и разбогатевшим. По словам госпожи Нурит Барроэс, он время от времени присылал и посылки с греческими лакомствами и поделками тамошних мастеров. К праздникам.

Вдова кивнула.

– Совершенно верно. Эти наивные игрушки были очень трогательны, – сказала она. – Но при чем здесь…

– А вот второй друг Шу-Суэна, Наби-Цадак … С ним все обстояло иначе, – продолжил сыщик. – Предполагаю, что ему не очень повезло. Наби-Цадак долго не мог устроиться на приличную работу. Полагаю, что ему пришлось пойти работать служкой в Дом призрения. Не самая лучшая работа, согласитесь – ночами ухаживать за одинокими беспомощными стариками… – Ницан замолчал, а потом добавил: – Наби-Цадак несколько лет проработал в доме призрения, который открыт при храме Эрешкигаль Милосердной. Правда, два с половиной года назад ему как будто, улыбнулась удача. Он встретил своего земляка и друга Шу-Суэна, в тот момент уже не Лагаши, а Барроэса. Результатом этой встречи стало изменившееся как по волшебству положение Наби-Цадака. По рекомендации Шу-Суэна он был принят в компанию «Хаггай Барроэс».

– В нашу компанию? – вдова недоуменно переглянулась с членами совета директоров. – Но я не помню этого имени – во всяком случае, среди управляющих. Как вы сказали? Наби-Цадак? Нет, не помню.

– Разумеется, – ответил Ницан. – Давайте-ка я по порядку, а? Вы не волнуйтесь, я представлю вам сегодня Наби-Цадака.

Вдова пожала плечами – мол, делайте так, как сочтете нужным.