Дело о замоскворецком упыре

«Паккард» остановился, но Арехин еще минуты две сидел неподвижно, потом очнулся, тряхнул головой.

— Думали, товарищ Арехин? — осторожно спросил Сашка.

— Пытался, — коротко ответил Арехин.

Бравый Арсений Иванович распахнул дверь автомобиля. К удивлению Сашки, они приехали не в МУС, а в совершенно незнакомый двор — тихий, чистый и очень порядочный — в смысле, что все вокруг было в полном порядке, никаких поваленных скамеек, надписей на стенах, подтеков мочи и куч говна. Окна — веселые, с нарядными шторами. Ну, будто в старое время вернулись.

— Не удивляйтесь, Александр. Этот двор — подобие эталонного метра. Хотят экспериментальным путем проверить, когда быт пролетарский догонит и перегонит быт буржуазный. Чтобы было с чем сравнивать, дом содержится, словно бы и не было революции.

И действительно, даже на фартуке дворника, запиравшего за «паккардом» ворота, блестела начищенная бляха.

— И живут здесь по-прежнему буржуи? — спросил ошеломленный Сашка.

— Частично. Специалисты, престарелые, дети — поправил тезка А. — Но и пролетарии, конечно, тоже. Какой же дворник или слесарь буржуй?

— И — не уплотняют?

— Ни-ни. Строжайше запрещено. Захочешь друга подселить, родственника, даже отца с матерью — не сможешь. На ночь остаться, максимум на две — ладно, а потом — ступай восвояси. Иначе через месяц дом пропадет, в теремок превратится, как в сказке…

Они подошли к парадному крыльцу, где швейцар открыл дверь.

Сашка, поглядев, как Арехин и водитель оставляют калоши под лестницей, смутился — у него калош не водилось. А кругом чисто, на лестнице ковер, прутья медные горят, ни соринки.

— Ничего-ничего, — ободрил Арехин. — Погода сухая, да и мы не сколько ходили, сколько ездили.

Вытерев подошвы о специальный щетинистый половичок, Сашка поднялся в третий этаж. Зачем они сюда идут, он не догадывался, но смотрел в оба — знал, что товарищу Оболикшто каждая мелочь пригодится.

Оказалось — пришли они передохнуть и пообедать.

Обед подала прислуга. Сначала Сашка растерялся от лишних вилок да ложек, но потом, глядя на шофера, приноровился. Хотелось спросить, откуда провизия, но постеснялся.

После обеда водитель вернулся к «паккарду» — ему там удобнее, и вообще — глазок-смотрок. А Сашку тезка Аз провел в библиотеку. Книг — пять шкафов, каждый пребольшущий. Не-ет, здесь ни книгами, ни шкафами не топят. Пока.

Да и не протопишь, большая комната, потолки высокие, в лепнине. Арехин усадил Сашку в кресло, сунул в руки журнал «Всемирный следопыт» а сам сел напротив.

— Я немножко отдохну, вы уж извините, Александр. Можете тоже подремать, если хотите, диван полностью в вашем распоряжении.

Зачем диван, кресло само было как диван — большое и мягкое. Но дремать Сашке не хотелось, оставалось листать журнал. Если честно, в грамоте Сашка был не силен, по складам кое-как читал, но дела этого не любил. Привычки не выработал. Где ж ее вырабатывать, с восьми лет в людях.

Арехин сел в другое кресло, целиком деревянное, жесткое и неудобное, взял со стола газеты и стал читать. Или картинки разглядывать, больно уж быстро он переворачивал страницы.

Сашка тихонько вздохнул: делом нужно бы заняться, а они барствуют, газетки листают, журнальчики.

Арехин вздох этот услышал, опустил газету и сказал:

— Сыщику необходимо читать газеты. Профессиональная обязанность. Особенно письма граждан и ответы на них. Вот, например, заметочка: в газету пришло письмо, подписанное академиком Павловым с жалобами на то, что в доме сорок два по улице имени товарища Троцкого постоянно отключают свет, тем самым мешая нормальной работе академической мысли. Письмо это редакция направила в Цекубу, где ответили, что академик ни в доме сорок два, ни в каком ином доме по улице имени товарища Троцкого не проживает, и, следовательно, письмо это — подделка. Газета делает вывод: есть у нас несознательные граждане, которые, прикрываясь именами ответственных людей или больших ученых, пытаются улучшить свое личное положение.

— А кто такой цекубу — спросил Сашка более для поддержания беседы, поскольку ему лично все эти жалобы на отсутствие света казались смешными. Люди больше боятся, когда свет включают — значит, в квартале проводятся обыски и реквизиции.

— Цекубу? Центральная комиссия по улучшению быта ученых, — Арехин отложил газету, взглянул на большие напольные часы:

— Приват-доцент Христофор Теодорович Пеев к этому времени обещал вернуться с похорон и ждать нас.

— Пеев? Это который сегодня был на поминках?

— Именно. И вчера в квартире вместе с сестрою убитой тоже. Впрочем, вчера вас, Александр, там не было.

— Да я… С устатку…

— Пять минут на сборы, и едем к приват-доценту. Поговорить по душам, — объяснения Сашки мало интересовали Арехина.

Поговорить Сашка был не против, только ведь опять говорить будет не он, он будет слушать. Весь день только слушать — утомительно. Когда ж бандитов ловить станем, убийцу этого?

Приват-доцент работал в небольшом госпитале на Каретной, и жил тут же, во флигеле, в маленькой, но отдельной комнатке.

Встретил он Арехина с Сашкой без страха, даже с облегчением:

— Я, признаюсь, ждал вас раньше.