Дело о замоскворецком упыре

И шел по улице не офицер, а типичный пролетарий, спина немного сгорблена, походка косолапая, руками машет не в лад, словно спорит сам с собою. Грузовичок с полувзводом расстрельной команды проехал мимо, не обратив на прохожего никакого внимания. Патрульные, закуривая в подворотне, тоже пропустили человека. Три подозрительные личности в подворотне напротив насторожились было, но спустя мгновение решили — шинелишка фронтовая, латаная. Кота и то выгоднее стричь. Пусть идет.

Арехин и шел, то похлопывая друг о друга зябшими на ночном ветре руками, то опуская их в рукава шинели для согрева (на самом деле — чтобы бдящие в ночи считали, что для этого фраера руки в карманах держать дело привычное).

Он дошел до дома купца Красинкова, когда дневная жизнь замерла полностью. В дом он не пошел, ни к чему, а постучался в ворота дома напротив. Дом этот был на два этажа ниже Красинковского, да и вширь тягаться не мог. Еще давеча Арехин заметил, как жадно глядит дворник противного дома на них, и решил, что между домами, и, следовательно, между дворниками, существует соперничество. Это случается везде: соперничают церкви, соперничают полки, соперничают магазины, гостиницы, трактиры, театры… Доходные дома никак не могли быть исключением.

Стучал в ворота Арехин не деликатно, а нагло, потому как право имел: в этом доме у него зазноба жила, Людка Лядова, что прежде горничной была при генерале Попкове, а теперь сама барыня и занимает цельную комнату в прежней господской квартире.

Дворник сердито ответил, что у них сроду не было никакого генерала Попкова, и потому свою Людку надобно искать в другом месте. Как в другом, натурально возмутился Арехин, это дом Волобуева, так? Не так, это дом тайной советницы Брашковой, что прежде писалась Бранненберг, если по старому, а по-новому дом нумер четырнадцать по улице то ли Бебеля, то ли Блюхера, три раза уже переименовывают, запутался в конец. А дома Волобуева никакого в округе нет, он двадцать лет здесь служит, все знает. Обманула тебя Людка, солдатик. Раз так, то черт с ней, с Людкой, согласился Арехин, таких Людок в любом месте дюжина на двенадцать. Одно плохо — он у нее переночевать хотел. У самого-то жилье есть, да на другом конце Москвы, почитай. Далеко идти, и по ночному времени не хочется. Ограбят, что ли, усмехнулся дворник. А хоть и ограбят, у кого ничего нет, тому и портянка счастье. А у него и шинелишка, и одежка, и даже сапоги, пусть топтаны-перетоптаны, а свои. А главное — есть полштофа настоящей очищенной, не ханжи зазеркальной. Он ее с Людкой хотел распить, а теперь просто неизвестно, что и делать.

Распить можно и без Людки, оживился дворник, если только полуштоф не брехня.

Какая ж брехня, — обиделся Арехин, показал бутылку прежних времен и пошел прочь. Собаки брешут, да и то на чужих.

Дворник побежал догонять, извиняться, действительно, ошибся, за шантрапу принял, много такой развелось, дом напротив заполонили, как тараканы, хотя он и прежде, тот дом, был невысокого пошиба. А теперь видит, хороший человек, как там тебя, солдат.

— Алапин я, Сашка Алапин. Но…

Не дав договорить, дворник схватил Арехина за рукав.

— Побудешь у меня в дворницкой до утра. Время позднее, лихое, а у меня тепло.

В каморке дворник без церемоний понюхал тут же откупоренный полуштоф: ну, как в старую бутылку нальют клопомора, или того хуже — воду.

Но это оказалась не вода, не разбавленный спирт, а смирновское вино номер сорок. Сразу засуетившись, дворник обмахнул табурет, пересадил на него дорогого гостя, на стол постелил газетку, порезал лук и — тонко-тонко — хлеб, поставил две железнодорожные рюмки. Вздохнув для естественности, Арехин добавил сверточек пергаментной бумаги, где оказалось с полфунта сала.

Пока совсем уже восторженный дворник искал в шкапу чистое блюдце, Арехин налил в рюмку дворника водку, а себе из графина — воды.

Выпили, как положено солидным людям. Дворник крякнул от удовольствия, Арехин непритворно поморщился — вода в графине была стоялая.

— Что, хороша?

— Хороша. Только я после контузии. Перебрать боюсь — припадки бывают.

— А ты понемножку, понемножку, через раз. Припадки, они плохи, — скрывая радость, сказал дворник.

— Чего уж хуже…

Пили, закусывали, поглядывали сквозь окошко на дом купца Красинкова.

Арехин беседы не торопил, даже подремывал. Дворнику было все же неловко, что он и ест, и, главное, пьет много больше принесшего водку сотрапезника, и он старался отплатить разговором. Как честный человек, о жильцах своего дома он говорил либо хорошо, либо ничего, но насельникам дома купца Красинкова досталось изрядно. Да вот хотя бы давешний случай — пришел полюбовник к учительнице, что в пятом этаже, да голову и отрезал. Из ревности, верно. Дома в аквариум положит, где прежде рыбок золотых держал, вольет спирта музейного и любоваться будет.