Дело о живых мишенях

— Знаю. Явка с повинной — это типа я сам к вам добровольно пришел. А чистосердечное — это когда вы меня уже к стенке прижали.

— Совершенно верно. Поэтому предлагать тебе сейчас явку с повинной, которая гарантирует более мягкое наказание, — это будет не совсем юридически правильно, но я согласна пойти тебе навстречу, если ты, конечно, будешь активно помогать следствию. Договорились?

— Договорились, — обреченно вздохнул Петр.

— Тогда вот тебе ручка и бумага. Пиши явку с повинной. И учти: оттого, насколько искренним будет твое сочинение на заданную тему, зависит твоя судьба, — предупредила она, отметив про себя, что с такой легкостью она еще ни одного преступника не разоблачала.

Получив от Дремова показания на бывшего подполковника милиции Секачева, Зоя сразу запланировала провести между ними очную ставку. По опыту она знала, что для установления истины очная ставка — очень эффективное средство психологического воздействия на лицо, дающее ложные показания. Когда Сокольский доставил к ней в кабинет задержанного Секачева, тот уже был морально сломлен самим фактом своего задержания, а очная ставка с Дремовым его просто доконала. После того как Василевская дала ему прослушать его разговор с Дремовым, в котором они обсуждали вопросы оплаты услуг киллера, Секачев постарался все стрелки перевести на Дремова. Для Зои вина Секачева, как заказчика убийства, была очевидна.

Согласно показаниям Дремова, исполнителем заказанного Секачевым убийства Анатолия Бессонова был «профсоюз киллеров», на банковский счет которого он перевел десять тысяч долларов, но установить владельца этого счета не представлялось возможным. Это был секретный австрийский номерной счет. В отличие от секретных швейцарских счетов, при открытии которых настоящая фамилия клиента становится известной старшим должностным лицам в банке, а значит, не такие уж они и секретные эти швейцарские счета, фамилия владельца счета в австрийском банке никому не известна и нигде не зарегистрирована в банке, а все операции выполняются в таком банке только человеком, который знает номер счета, секретное слово и владеет парольной книжкой.

Сокольский проверил «Спортивно-охотничий стрелковый клуб», который, по информации Анны Лысенко, был тренировочной базой «профсоюза киллеров». Этот стрелковый клуб работал легально, все разрешительные документы были в порядке, а принадлежал он бывшему начальнику ОВИРА Александру Кобзареву — полковнику милиции в отставке. По описанию Анны «Полковник», руководивший «профсоюзом», был среднего роста и плотного телосложения. Из особых примет Анна отметила его оттопыренные вверху уши. Долговязый Кобзарев под это описание совершенно не подходил, но взять его в оперативную разработку было нужно, чтобы отработать его связи, и Сокольский решил установить за ним наружное наблюдение. «Топтуны» ходили за Кобзаревым неделю, но тот ни разу так и не наведался в свой «Спортивно-охотничий стрелковый клуб», зато «наружка» зафиксировала его встречу с мужчиной лет пятидесяти в темных очках. За этим подозрительным субъектом решено было проследить с целью оперативной установки его по месту жительства.

Когда Сокольскому как инициатору задания сообщили, что Кобзарев встречался с Андреем Колгановым, который тоже, как и Кобзарев, вышел на пенсию полковником, он сразу понял, какая рыба попалась на крючок. Рост у Колганова был чуть выше среднего, и уши у него были оттопырены, причем только в верхней части, как в составленном Анной словесном портрете «профсоюзного Полковника». Учитывая, что Колганов однажды уже проходил по уголовному делу как главарь бригады киллеров, состоявшей из бывших сотрудников милиции, похоже, он и был тем самым «Полковником». Чтобы удостовериться в этом, Сокольский отправил ММS с фотографией Колганова из его личного дела на мобильный телефон Анне. Та подтвердила, что оттопыренные уши, овал лица, губы и подбородок на фото вроде бы «Полковника», которого она, к сожалению, никогда не видела без темных очков, но сказала, что стопроцентно может опознать его по голосу. Качественной записью голоса Колганова Сокольский пока не располагал, но с ним и так уже было все ясно.

Зоя его подозрения полностью разделяла, но предъявить Колганову ей было абсолютно нечего, и ни один судья в Слобожанске не дал бы санкцию на его арест. Дело Колганова в свое время наделало немало шуму. На специально созванной из-за него коллегии МВД тогдашний начальник УВД метал громы и молнии, но, как водится, крайним оказался «стрелочник» — после «разбора полетов» был уволен из органов по служебному несоответствию кадровик, который подготовил личное дело подполковника Колганова для назначения того на должность заместителя начальника городского Управления по следствию.