Дело о золотой маске (СИ)

«Я не хочу, — подумал Итен и сказал самому же себе: — Надо. Иначе этот кошмар не прекратить».

Все в нем боролось против необходимости идти, однако если он повернет назад, чудище продолжит убивать. Итена гнал долг даже не полицейского, а любого порядочного человека.

Ему бы остановиться и подумать, сравнить свои весьма скромные способности с бездной возможностей чудища, оснащенного острейшими зубами, превосходящего его силой и размерами, ловкостью и быстротой, а главное — магическим умением. Многократно! Рядом с представителями магических рас, люди считались практически ни на что неспособными неумехами. Они лишь учились пользоваться магией: долго и упорно, тренируясь и совершенствуясь всю жизнь. А драконы дышали ею, применяли интуитивно, скорее всего, не задумываясь, как и почему, но неизменно добиваясь желаемого.

Вага — привратник полицейского управления, прибывший на людской континент с Рептия лет пятьдесят назад — утверждал будто подобное положение вещей проистекает напрямую из человеческой любви к объяснениям всего на свете.

«Если я стану раздумывать дышу ли с помощью жабр или легких, как именно балансирует при ходьбе хвост, стоит ли ставить ступню с пятки на носок и почему, то очень скоро превращусь в снулую рыбину, — наставлял он любого неудачника-новичка, готового его слушать. — Так зачем же заучивать длинные магические формулы, если вы способны обходиться без них; к чему коверкать язык, если можете произнести заклинание мысленно?»

Итен был одним из тех, кто слушал, и находил разглагольствования рептилия интересными и не лишенными смысла. В конце концов, Вага точно знал, о чем говорил. В свое время он попортил немало крови самой Ирвине Блакарди — главе столичного управления полиции — даме со всех сторон примечательной, в обществе которой даже бывалые боевые маги вели себя тише мышей рядом с голодным котом.

Пожалуй, против дракона спасовала бы и она. У Итена же не имелось шансов: никаких, вообще. Ни силы, ни опыта, ни умений, ни, как оказалось, памяти. Учебку он не окончил лучшим, зато одним из первых в выпуске. Его дипломная работа называлась: «Навязанные намерения. Их распознавание и нейтрализация». Но! Знания, критический взгляд, оценка собственных действий и возможностей покинули его в тот миг, когда в переулке Трех фонарей на него налетела до смерти перепуганная девочка лет пяти: в рваном платье, с перемазанным кровью лицом и руками. Она прижимала к груди изгвазданного в грязи игрушечного дракончика, поджимала бледные губы и смотрела на Итена огромными ярко-бирюзовыми глазами. Глазами, которых у людей попросту не могло быть! С вертикальным узким зрачком.

Итену поразмыслить бы над тем, что ребенок никогда не убежал бы от дракона-убийцы, если бы тот не отпустил. Ему бы взять девочку за руку и отвести в участок, а не указать, куда следует бежать. И ему точно не следовало обещать остановить чудище.

«Зачем я иду на верную смерть?!» — мелькнула заполошная мысль, но исчезла раньше, чем Итен ухватил ее за хвост и рассмотрел внимательнее.

Все его силы уходили на борьбу с собственным страхом. На рассуждения не оставалось ни времени, ни возможностей. Он чувствовал себя, как во сне, когда точно знаешь, что за углом не ждет ничего хорошего, но упорно идешь. Идешь, желая убедиться в собственной правоте, будь она неладна. Здесь и сейчас Итен приближался к углу. Наяву. А значит, попади он в лапы чудища, вряд ли проснется.

«Ладно. Надо так надо», — решил он, сглотнул, вдохнул-выдохнул и, выхватив из кобуры новенький пистолет, из которого не стрелял еще ни разу, сделал два широких шага.

Лучше бы не делал!

Впрочем, и эта мысль мелькнула и пропала, оставив лишь струйку пота, сбежавшую между лопаток, и ощущение приподнявшихся на затылке волос. Вся стена в тупике по правую от него руку оказалась заляпана кровью, кишками, чем-то сизым и серым (предположительно мозгами, но Итен был не слишком сведущ в анатомии что людской, что инорасников). Он по инерции преодолел еще пару шагов, пока не наступил на обрубок или, уместнее сказать, огрызок человеческой руки.

— Проклятье! — вскрикнул он и отступил, всей подошвой угодив в лужу крови и чего-то еще: мягкого и склизкого. Чавкнуло, но Итен смотреть не стал, его взгляд был прикован к отгрызенной кисти. Кровь из нее уже не вытекала, виднелась лишь кость, кажущаяся нереально белой.

«Нереально белая… ага. А кровь невыносимо красная», — подумал Итен, хихикнул и понял, что с подступившей истерикой бороться не в силах. Еще пару секунд в этом кошмаре, и он банально, некрасиво и немужественно рухнет в обморок.

Нащупав на поясе амулет, он сжал его в кулаке да так, что на вызов могли откликнуться и в других городах.

— Тревога!!!